Виды родного города. Луганск

Каков Дух его нам видится? Заботливый охранитель своего от чужих, в нём и материнство, и сила необъятная отчая. Так и рисуется Дух этот высоченной толстенной матерью — воительницей охранительствующей с оттакенными тушу наевшими зубищами, совершенно владеющая всеми боевыми формами — наглостью исступлённой, напором несокрушимым, криком отражательным, матами спиралью верченными, хамством осквернительным, сплетнями гряземарательными… Ничего не упустили? Да, именно таков был бы идеальный Дух ПродПотребЗащитный Тутомова.

Шибко бы заботилась Матерь такая о горячем и горячительном питании для населения. Для того в объёмах немереных поглощала бы чанами приносимое ей — для контроля.

И стали тутомовцы в надеждах великих Духа такого взывать к материализации. Чтоб пришёл он к ним править по справедливости — через грань миров. Долго тутомовцы упрашивали, молитву "сталина на вас нет" повторяючи, и смилостивился Дух один, изыскал в себе силушку. Помогли и други его потусторонние: "Иди, послужи! Может и мы за тобой последуем, хоть там запах человечий — тяжкий и воздух вязкий".

Вот сверкнула молния в день памятный, пролился ливень с градом, распахнулось смерчем окно, да влетел Дух в кабинет начальственный, уселся в Кресло Волшебной Силы кожаное, корнями могучими проросшее в паркет. И стала Матерь эта править, а имя ей нарекли — Докотра Горячева.

Вихрями забегали человечки — сотрудники и сотрудницы, заработала система контроля, влилась в него сила великая, ибо видела Дакотра своих подчинённых насквозь, и боялись они свою воительную начальницу, как и принёсшую её грозу, а то и того сильней.

Страшно стало и фальсификатарам. Убоялись все держатели контрафактного, палённого, фейкового и прочего нечистью по гаражам разлитого, неавторизованного. Тяжкие настали для них времена, спрятали они срамные товары свои куда подальше, затаились на неделю, другую, третью… Вдруг улетит Докотра? Ан — нет, не улетала она, а всё больше множилась туша её начальственная, зубами огромными щёденно наедаемая.

Но жить-то бедолгам — чертям как-то надо, на брендах-то сильно не поднимешься — дорого населеньицу исхудавшему после семи-то нетучных лет. Чемоданами Витоновскими шмотки турецкие много не натаскаешься. Нет очередей за вискарём правильным, коньяками в дубе настояными, да за вином игристым. Только к Году Новому тянут они с полок товары эти знатные, да при том громко кряхтят на цены озираючись.

Как его этот Год Новый ежемесячным-то сделать? Нет придумки такой? Не получалось. Вот для пали дрыньканья прижились пятницы еженедельные, а Великое Чистое Побухание — только пожалуйте на Новый, да Старый Новый, а ждать эту святую двуседьмицу далече долгого.

Но кушать-то чертям каждый день хочется, а летом чертиха с выводком к зомби на острова чемоданятся, и тёщу к вурдалакам с гостинцами отправить надо бы — отдохнуть семьёй от глаза её пристального.

И стали проклятые супостаты думать: "Как Докотру — ПродПотребЗащитницу извести?", чтобы как-то приболела она что ли и не так уже "пасла" за нехитрыми шашнями их. Удумали злыдни коллективный заговор учинить — корни кресла волшебного исподволь подтачивать, пока не расшатается основа её сидения, или перекормить Докотру подаяниями, чтобы пол под креслом непомерно отяжелевшим обрушился… Тут бы Докотра Горячева о землю ударилась и улетучилась откель пришла — в свой мир анимистический, де-ма-те-ри-али-зо-ва-лась бы что ли с ветром попутным из окна распахнутого.

Мечты, мечты… Ничто Докотру не брало, а время шло. Уже которое лето миновало почти, триста килограмм живого веса у Духа этого ныне телесного юж наедено, а пол под нею всё скрепит, да не рушится.

Но творцы фальсификата позорные прознали путём наблюдения многолетнего, что есть пята Ахиллесова и у Докотры Праведной, а наступает уязвимость у неё великая в последний летний день. Дождались они — пасынки бездуховности этого дня особенного — годовщины проникновения Докотры из мира тонкого в град Тутомов. Должно было ей каждый год в день оный вставать с кресла волшебного и шествовать по точкам отдохновения окрестным кругом большим, освящая места энти своим священным присутствием. Было ей от году к году всё тяжчее служение энто, прослаблялась в нейных коленях сила дубовая, но таков был долг ею на себя пред Духами и тутомовцами взятый.

И вот в годе энтом, про который сповидаем, доки свершала Докотра обход свой ритуальный, то подложили злыдни лютые ей на кресло покрывало заколдованное — зелью нездешней напитанное. Села она воротясь, обессиленная походом тяжким на кресло своё проросшее, и от тепла телес её необъятных воспламенилась накидка эта зело ужасная, да сгорела факелом вся сила её духовская, стала она женщиной простой, грузной, да старой.

Тут злыдни её и уволокли в свой подвал ужасный, а товары поганые с подвалов повытаскали тутомовцам на продажу. Так зло на этот раз победило Службу ПродПотребЗащитную. А что дальше было про то сказ отдельный будет.

История третья.