Vigilance (СИ)

Правда, радости у него заметно поубавилось, когда он попытался снять с бандитов остатки одежды. Замечательное со всех остальных сторон, с точки зрения сбора трофеев заклинание ходячей бомбы было крайне невыгодным. Целым остался только последний бандит, но он был крупнее Сураны и намного шире в плечах. Застиранная и продырявленная на груди рубаха свободно болталась на эльфе, штаны тоже были длинны и велики: о белье, сапогах и нагруднике нечего было и говорить. В несоразмерной одежде явно с чужого плеча Адвену в город возвращаться не хотелось: слишком уж нелепо и даже отчасти подозрительно он выглядел. Положение можно было исправить, только отправившись к долийцам и попросив у них что-нибудь если не нормальное, то, по крайней мере, подходящее по размеру. Представляя, как над ним будет ржать в голос весь клан, Сурана мрачно поплелся в сторону долийского лагеря. За полтора часа пути он проклял все на свете: влажный песок был слишком холодным, трава неприятно кололась, мелкие камешки злорадно впивались в ноги, неожиданно ставший холодным ветер забирался под рубаху, а безразмерные штаны, которые пришлось подвернуть до колен, чтобы не падать, угрожающе сползали с пояса через каждые несколько шагов. Устав сопровождать шаги отборными ругательствами, эльф принялся горланить песню «В Недремлющем море», почерпнутую им у моряков Амарантайна. Не то чтобы у него был чарующий голос, но радостно раздававшееся в горах эхо песни было словно ответный плевок в лицо злорадствовавшей природе.

Когда Адвен добрался до строчки: «А ногу погрыз мне один хищный сом», он как раз попал в поле зрения Терата, охранявшего дорогу к лагерю клана. То, как выразительно долиец приподнял бровь при виде чужака, впечатлило бы даже прожженных орлесианских аристократов. Но Суране хватило мужества допеть строчку:

- «Давай, расскажи нам, герой!»

- Эллана, - фыркнул Терат, чуть оборачиваясь назад, - иди сюда. Твой Герой Ферелдена явился.

Его нарочито снисходительный тон вызвал у Адвена легкое желание его отколотить, но на это уже не оставалось сил. Тем более что долиец поспешил вернуться в лагерь, не желая проводить с чужаком ни одной лишней минуты: вместо этого к Суране выбежала Эллана. Увидев его, она не удержалась и прыснула.

- Адвен? – спросила она, хихикнув. – Ты… странно выглядишь.

- Не страннее, чем гарлок в женском платье.

- Подумать только… - Долийка с трудом сдерживала смех. – Герой Ферелдена…

- Ну да, героизм так и прет, - согласился эльф, улыбаясь.

Эльфийка отвела его в сторону и, посерьезнев, спросила:

- С тобой все в порядке? Ты выглядишь измотанным. Что произошло?

Оценив этот порыв сочувствия, Адвен вкратце рассказал ей о произошедшем за день и в заключение нехотя прибавил, что ему не помешала бы какая-нибудь нормальная одежда.

- Понимаю, у вас здесь не «Одеяния Жана-Люка», - бормотал он, - рискую отобрать последнее, так что обещаю вернуть при следующей встрече…

- Какие глупости! Не оправдывайся. Я обязательно что-нибудь тебе найду. – Глянув по сторонам, Эллана заметила: - Уже темнеет. На дорогах сейчас небезопасно. Может, переночуешь у нас?

- А твои собратья во мне дыру взглядами не прожгут?

- Они просто тебе завидуют, вот и все. Не обращай внимания.

Равнодушный тон, которым она это произнесла, невольно восхитил Сурану. «Будь все долийцы такими рассудительными, может, они бы и не прозябали в своей гордой нищете» – подумал он.

Эльфийка провела его в лагерь. Как и ожидалось, клан косился на нелепо одетого чужака, еле сдерживая смех, однако Маретари, словно не замечая этого, тепло поприветствовала Адвена и сообщила ему, что он может оставаться у них столько, сколько пожелает. Эльф, проявляя чудеса дипломатии, рассыпался в благодарностях и заверил Хранительницу, что никаких лишних хлопот клану не доставит. Про себя же он отметил, что Эллана называла его при всех только «Героем Ферелдена», а в словах Маретари чувствовалась почти материнская забота. Под таким напором долийцы сдались и уже не смотрели на плоскоухого собрата так же настороженно, как раньше. Когда же Адвен, пойдя переодеться, заодно убил парочку невесть откуда вылезших порождений тьмы, и самые любопытные охотники узрели разбросанные останки моровых тварей, авторитет чужака многократно возрос. За ужином некоторые эльфы даже решались с ним заговорить. Правда, разговоры у костра велись скучные – об охоте, о периодически появляющихся тут шемах-бандитах, о необходимости чинить аравели и все в подобном духе. От этой походной романтики Сурану, привыкшего говорить о политике или магии, неудержимо клонило в сон.

Однако когда его уши уловили фразу «четыре сбежавших мага-шема», эльф немедленно взбодрился и попросил уточнить, что это были за шемы.