Вик (ЛП)

Она приподнялась на локте, опустив уголки рта. Выражение ее лица обвиняло меня в том, что я сумасшедшая.

— Боится что сделать? — Она бросилась обратно на кровать, издав звук, который я могу описать только как полусмех-полустон. Когда она остановилась, то недоверчиво произнесла: — Вик навсегда предан тебе, Нас. О чем ты говоришь?

Я достаточно хорошо знала Ани, чтобы понимать, она не хотела, чтобы это звучало издевательски, но так оно и было. Это было тяжело для меня. Говоря об этом, я только чувствовала себя маленькой и неполноценной. Но, может быть, если бы она знала, она бы отпустила это.

Здесь ничего не происходит.

У меня пересохло в горле, и я сказала.

— Когда ты связываешь себя с кем-то, то не спишь, с кем попало.

Аника замерла. Она долго не шевелилась и ничего не говорила. И когда она обрела свой голос, он был слабым, но непоколебимым.

— Вик никогда, никогда и ни за что не изменил бы тебе.

О, Аника. Бедная, наивная Аника.

Видите? Вот почему мы не говорили о Вике.

И может быть, это был алкоголь или неприятие — я не знаю — но моя грудь сжалась, и я почувствовала, как холодная слеза стекает по щеке.

Аника изо всех сил пыталась сесть, глядя мне в лицо, медленно моргая, борясь с тягой ко сну.

— Я серьезно, Нас. Не знаю, кто тебе сказал, что он изменял, но говорю тебе прямо сейчас, что этого никогда не было. Я бы не стала тебе лгать.

Мои губы задрожали, когда я выдавила горький смешок.

— Послушай, может, я и не гений, но, черт возьми, никому не нужно знать, что, когда мужчина уходит в 2 часа ночи, больше не пускает тебя к себе в квартиру и пробирается в твою кровать на рассвете, значит что-то не так. Как ты объясняешь это?

— Его квартира, — прошептала она, и то, как она это сказала, было странным. Моя подруга нерешительно посмотрела на свои руки. Потом она заговорила, и это вышло грубо. — О Боже. Я собираюсь убить его. — Она облизала губы, избегая моего прищуренного взгляда. — Тебе следует поговорить с ним.

Это было все? Это был ее великий совет? Поговорить с ним? Просто... я не знаю... спросить, спал ли он с другими женщинами?

Ха!

Я лучше побегу через поле ядовитого плюща в одних шлепанцах.

Но я прокручивала то, что она сказала, повторяя снова и снова, внимательно вслушивалась и услышала кое-что, чего она не говорила. Она сказала это так, словно знала что-то, чего мне не хватало. И большой груз сомнений лег на мои плечи.

— О чем ты говоришь, Ани?

Мои подозрения подтвердились, когда она тихонько подсказала.

— Не мне объяснять, Настасья. Может, тебе стоило высказать свои опасения и поговорить об этом с Виком. Я лишь спрошу, за все время, что ты его знаешь, за те почти тринадцать лет, что вы с Виком были тобой и Виком, ты когда-нибудь видела, чтобы он смотрел на другую женщину так, как смотрит на тебя?

Видела ли я?

Естественно я попыталась вспомнить.

Я пробежалась по своим воспоминаниям и… ну, нет. Я думаю, что нет.

Наши проблемы начались, когда он начал что-то скрывать от меня. Общение всегда было нашей сильной стороной. Но в последние шесть недель наших отношений он начал вести себя странно.

Всякий раз, когда я писала ему, он отвечал через несколько часов и не оправдывался из-за задержки.

Я звонила, и он тихо сообщал мне, что не может сейчас говорить, что перезвонит позже. Только он никогда этого не делал.

Он приходил, но его как будто и не было рядом со мной. Он не присутствовал. Часто то уставал и был угрюмым, то засыпал в моей постели, а я молча гадала, с какой девушкой он провел ночь, что вызвало у него такое изнеможение.

Сомнение определило это. Оно засело глубоко.

Это погубило нас.

Аника посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

— Мой брат — это многое. Виктор упрямый. Он горд, и — позволь мне сказать тебе — я думаю, начинает понимать, что его гордость, возможно, стоила ему единственной вещи в жизни, которая действительно что-то для него значила. Тебя.

О, яйца. Почему у меня мгновенно возникло ощущение, что я не располагаю всеми фактами?

Я выпрямилась.

— Поговори со мной, Аника. Если ты что-то знаешь…

Но она прервала меня.

— Я уже и так сказала слишком много. Я обещала, что не буду вмешиваться. — Она приняла извиняющийся вид. — Но это трудно, Нас. Ты несчастна. Он несчастен. Пожалуйста, — умоляла она, — не говори ему, что я что-то сказала. Просто… — Она задумалась. — Поговори с ним.

Мое сердце не бешено колотилось, но я прекрасно осознавала устойчивый, тяжелый стук в груди.

Нет. Она не могла этого сделать. Это было нечестно. Потому что, если то, что она говорила, было правдой, это все меняло.

Я на некоторое время погрузилась в себя, обдумывая все, что она сказала, и когда я повернулась, чтобы задать ей еще один вопрос, услышала ее легкое сопение и посмотрела в ее закрытые глаза.

Черт возьми.

Выстрел Аники попал в мое сердце, и любопытная чертовка, которой я была, взяла верх над моими мыслями.

Я была идиоткой. Это было единственное оправдание, которое у меня было, чтобы стоять сбоку от двери квартиры Вика, репетируя именно то, что я скажу.

Мой живот сжался от возможности быть здесь нежеланной.