Вик (ЛП)

Его лицо потемнело. Открыв ящик слева, он достал пинцет, поставил мою ногу себе на колено и поковырял маленькую, уже затянувшуюся рану.

— Ты моя семья, Нас. Ты не можешь иметь большей привилегии, чем эта.

От небольшого щипка у меня заболела нога. Он вытащил что-то из моей пятки, поднял пинцет и положил на столешницу маленький осколок стекла, покрытый кровью, затем еще один. И когда закончил, внимательно осмотрел место.

— Думаю, это все. — Его тяжелые брови опустились, когда он сосредоточил на мне обеспокоенный взгляд, а затем тихо пробормотал: — Что мне с тобой делать?

Если он поймет, я надеялась, что он даст мне знать, потому что какой бы ущербной я себя ни чувствовала в тот момент, я была готова вырыть себе яму и ждать смерти.

Взяв маленькую мочалку, он окунул ее в теплую воду, выжал, затем принялся вытирать пот и слезы, засохшие на моих щеках. Я закрыла глаза, пока он очищал мои веки, нос, губы, шею. И когда его устроили результаты его работы, он швырнул мочалку в раковину и выпрямился, глядя на меня с легким беспокойством.

Я не знала, что сказать. Я чувствовала себя пустой, как дерево, внутри которого устроили себе дом животные. Однако в этом дупле дерева покоились демоны, и их единственная задача — разорвать меня изнутри.

— Иди сюда, — произнес мой защитник, подхватывая меня на руки. Я была слишком слаба, чтобы протестовать, хотя не была уверена, что сделала бы это, если бы могла.

Тревога наполнила меня, когда мы вошли в спальню. Я закрыла глаза, не желая смотреть в сторону кровати. Мое сердцебиение участилось, затем замедлилось, когда Вик вынес меня из комнаты и сказал:

— Держись крепче. Мы спускаемся.

Медленно, но осторожно он понес меня вниз по лестнице в спальню для гостей рядом с кухней. Он опустил меня на кровать, затем открыл дверцу шкафа, взял подушку и запасные одеяла, прежде чем установить тюфяк рядом с каркасом кровати. Смятение охватило меня.

— Что ты делаешь? — Мой голос не был похож на мой собственный.

Он несколько раз ударил по подушке, позволив прямолинейное:

— Отпугиваю призрака.

И внезапно я стала приходить в себя, возвращаясь из темноты.

— Тебе не обязательно это делать.

Он бросил на меня быстрый взгляд, прежде чем снять ботинки.

— Знаю.

Я плохо себя чувствовала.

— Уверена, у тебя есть дела поважнее, чем нянчиться со мной. — Я закончила смехом, но он был скорее смущенным, чем веселым.

Дело в том, что, когда Вик решал что-то сделать, он это делал. Об этом не спорили.

Этот человек — герой моей собственной сказки — пришел за мной. Он думал убить моих драконов. Чтобы спасти меня. Но в глубине души я знала, что только одно может спасти меня. И это была единственная вещь, которую Вик никогда не предлагал.

Его сердце.

Подняв одеяло, он терпеливо взял меня за руку и подождал, пока моя голова коснется подушки, прежде чем натянуть одеяло до шеи. Какое-то время он просто смотрел на меня, а когда мои веки отяжелели, он нежно погладил меня тыльной стороной пальцев по щеке, прежде чем уйти.

Итак, он устроился на своем грубом тюфяке, лежа на спине, скрестив руки под головой, и грубо произнес:

— Ты есть и всегда будешь моим первым и единственным приоритетом.

Мое сердце сжалось, потому что, когда он говорил такие вещи, было легко поверить, что он любит меня.

К счастью, я знала лучше.

С полным, но тяжелым сердцем мои глаза закрылись, и я уплыла в сон без сновидений.

Вик

 

Я проснулся от запаха кофе, на моей груди лежала голова, тонкие руки обнимали меня, а стройная нога крепко втиснулась между моими собственными. И когда я ощутил все это, я улыбнулся про себя, потому что никогда не было ничего лучше.

Моргнув, глядя на женщину, которая чувствовала необходимость бороться в тишине, я всмотрелся в ее спящее лицо и вздохнул с облегчением, когда не обнаружил никаких признаков страдания.

Аккуратно отделив ее конечности от своих, я почувствовал себя самым большим мудаком, когда мой член болезненно запульсировал. Хотя это было не то, с чем я мог помочь. Нас просто производила на меня такой эффект. Она всегда так делала.

Зная, что ее беспокоило, я чувствовал себя комфортно, оставив ее спать в одиночестве. Дневной свет был безопаснее тьмы, и через несколько дней все это закончится.

Нас прижалась к нашей общей подушке. Должно быть, она выскользнула из постели посреди ночи и присоединилась ко мне на полу. Интенсивный защитный инстинкт сильно ударил по мне. Я ничего не мог с собой поделать. Наклонившись, я прижался губами к ее виску, молча надеясь, что это передаст все, что я чувствовал к ней, и даже больше.

Для меня не было никого важнее Настасьи Леоковой.

Бросив на нее последний взгляд, я с трудом зевнул, когда вышел из комнаты и направился на кухню как раз в тот момент, когда Мина подошла к задней двери с тарелкой в руках. Шок на ее лице, когда она увидела меня полусонным на кухне Нас, заставил меня ухмыльнуться. Вам никогда не приходилось угадывать, о чем думала Мина. Вы могли видеть все это прямо на ее лице.

Как только я открыл дверь, она осторожно вошла внутрь и протянула:

— Что ты здесь делаешь?

Сильный акцент на «ты».