Вихрь

Она пришла сюда прямо из своей комнаты, накинув белый шарф на свое черное платье.

В ногах гроба дежурили двое старых слуг. Они молча удалились, когда подошла их госпожа.

Она долго смотрела на своего мужа, на этого человека, который удушил ее жизнь, придавил ее волю и вместо любви обрек ее на унижение и грязные, вынужденные ласки. Ее серые глаза были печально устремлены на это мертвое, холодное лицо с закрытыми веками.

Это тянулось долгие годы, все годы ее юности.

В ее воображении ожило все прошлое, и она вспомнила день своей свадьбы. Она увидела перед собою внутренность собора, тускло освещенную, таинственную, пропитанную вековым запахом ладана, увитую гирляндами бледных цветов. Вокруг нее мягко рокотал орган. Быть выданной замуж в восемнадцать лет! Идти жертвой под венец в лучшие годы юности!

Ее охватила сильная дрожь, потрясшая ее с головы до ног. Она коснулась руками мягкого бархата покрова. Слава Богу, она не в церкви, она здесь, она свободна!

Только теперь она почувствовала происшедшую перемену. Все эти дни, пока он умирал, прошли в таких хлопотливых заботах, она была так утомлена физически и морально, что не имела возможности обдумать свое положение. Только теперь перед ней открылась подлинная действительность.

Легкий румянец окрасил ее щеки; с подавленным криком она опустилась на колени. Ее уста шептали прерывистые слова, в которых сливались нежная благодарность, и надежда, и мольба.

Когда она, наконец, поднялась, ее глаза сияли.

Она посмотрела на Карла-Фридриха, затем так тихо, что слова прозвучали подобно слабому шепоту, она произнесла:

– Я прощаю вас.

Вернувшись к себе в комнату, она долго стояла неподвижно. Комната ей показалась какой-то другою, каким-то новым местом. Она быстро подошла к окну и растворила его настежь. Холодный, мертвенный снег, как саван, покрывал все вокруг. В вышине, распростершись над молчаливым миром, небо сверкало тысячами серебристых огней.

Ирэн протянула руки к небу и к земле и затем, перед открытым окном, низко склонилась и зарыдала, точно сердце в ней разрывалось.

ГЛАВА IV

Родственные чувства всегда разгораются ярким пламенем при известии, что один из близких сделался обладателем крупного состояния.

Франц Феттерних, благодаря разорительной склонности к игре и франтовству вечно нуждавшийся в деньгах, теперь горячо возблагодарил небо, сделавшее Ирэн его сестрой.

Одеваясь, он весело насвистывал. Утро было светлое, серебристо-лазурное, хотя очень холодное. С улицы, внизу, доносился звон колокольчиков проезжавших мимо саней, веселые крики кучеров и сотни других звуков, которые так радостно отдаются в морозном воздухе на снегу.

Франц старательно завязывал свой черный шелковый галстук.

До сегодняшнего утра он не допускал, чтобы даже чья-либо смерть повлияла на выбор его галстука, но сейчас он почувствовал, что будет очень мило и даже трогательно одеться во все черное и явиться с визитом к сестре.

И точно, когда, наконец, он был готов, оказалось, что наряд его вполне подходил к предстоящему визиту: даже волосы его казались чернее, чем всегда, по милости его лакея, который нечаянно положил на щетку больше брильянтину, чем полагается.

Наемная коляска, которую Франц держал, ожидала его у общего подъезда. Он уже давно отказался от особняка: это было одним из первых проявлений его самостоятельности после смерти родителей; вторым актом было выдать Ирэн за самого богатого человека из числа его знакомых. «Я о ней хорошо позаботился, – говорил он себе, убежденный в своей добродетели, пока пил кофе. – Очень хорошо. А теперь старик умер! Сестре везет! А все благодаря мне. Я помню, как мне пришлось силой навязать ей это замужество. Она должна бы вознаградить меня за мои заботы о ней, она теперь стоит добрый миллион – миллион, по крайней мере».

Пока он ехал, закутанный в большую меховую шубу, он все время думал о счастье, выпавшем на долю Ирэн.

Было как раз время ленча, когда он подъехал к замку.

«Чертовски скучное место», – решил он, взглянув на высившийся замок. «Будь я на месте Ирэн, я бы немедленно продал его и разогнал бы всех этих трясущихся от старости лакеев», – подумал он, когда старый слуга, снимая с него шубу, нечаянно упустил ее из рук.

Он обвел глазами парадную залу с ее полинявшими порванными знаменами и рядами старинных кольчуг, прислоненными к толстым каменным стенам.

– Что за дыра! – пробормотал он.

Ирэн встретила его в одной из внутренних комнат. Франц сделал большие глаза при виде ее кремового капота с темным мехом у шеи, на руках и на подоле. Она подошла к нему.

– О, Франц, какой у тебя корректный вид! – сказала она, усмехнувшись.

Он сердито посмотрел на нее:

– Никто ведь не упрекает тебя за твой наряд.

Она опять засмеялась.

– Ну, не сердись, старина. Ведь мы долго не виделись. Не правда ли? Три месяца, по крайней мере. Пойдем завтракать.

Когда они шли вместе по коридору, она повернулась к нему.

– Дядя Карла, профессор фон Клеве, гостит сейчас у меня.

Франц нахмурил брови.

– Этот несносный старик! Честное слово, Ирэн, я нахожу…