Вихрь переправ

– Осо! – выкрикнул Рарог. – Знаю, вы не одобрите, потому что там живут мглистые шаманы и на чужаков они насылают белый туман. Туман выходит из чудовищного по мощи взрыва и порождает сильный, шквалистый ветер, способный сметать недругов, деревья и даже дома. Если что-то идёт не по сценарию мглистых шаманов, то из тумана исходит отвратительный запах – горький, выманивающий из укрытия, чтобы жертва, не выдержав вони, покинула убежище и попала под силу ветра. Но если нам удастся с ними договориться, то вся эта пакость нам не страшна. И там мы точно сможем надолго задержаться.

– Я бы не строил столь иллюзорных планов насчёт Осо, – сухо заметил Гамаюн. Ворон был взъерошен сильнее прежнего и, казалось, ещё немного испытания его терпению и он накинется на саламандру и кошку. – Учитывая столетнюю вражду шаманов и демонов, нам там кроме зловонного тумана ровным счётом ничего не светит. Советую не останавливать выбор на островах, лучше присмотритесь к материкам. Чем больше земля – тем труднее на ней сыскать нужный камень. Так говорил мой дед, а он был великим прислужником.

– Но как же Ситрич, или Фонзага, или Эйшет? – упрямо гнула своё Сеера. Кошачьи глаза-изумруды полыхали нетерпеньем и жаждой победы. – Наот-Ра – превосходный уголок для беглецов. В стране вечные сумерки, нет дня и ночи. Чем не убежище для нас всех?

– Так-то так, но я плохо вижу в сумерках, а для господина долгое пребывание в землях Наот-Ра может пагубно сказаться на рассудке, – мрачно изрёк ворон. – Об этой стране ходят всякие мрачные рассказы. Говорят, в тех землях сокрыт прямой вход в Навь. Я не хочу лично проверять – правда это или россказни.

– Ну, тогда, может,… – продолжил попытку Рарог.

– Хватит! Я устал выслушивать предложения одно нелепее другого, – пронзительно каркнул Гамаюн, грубо прерывая саламандра, чем вызвал новую порцию шипения и покачивания ящера. – Это поход нашего союзника и решать только ему. Матфей, ты должен принять решение за всех нас. Это твой путь.

Такого поворота юноша явно не ждал. Он застыл в растерянности, всецело позабыв о работе и всём прочем, что держало его в реальном привычном мире.

– Но я не знаю этих стран, – упавшим голосом бросил он в тишину мгновенно образовавшуюся, зловещую и беспощадную. – Я ничего не знаю о Терриусе и его землях. Как я могу?

– А ты просто ткни наугад, – желчно пискнул Рарог. – Всё равно, куда ни кинь, всюду что-то с подвохом.

– Я бы не советовал так поступать, – поспешил остеречь ворон. – Я не верю в удачливость.

– Оно и видно, пернатый, – ехидно промурлыкала кошка, пройдя мимо Гамаюна и как бы ненароком легонько хлестнув ворона хвостом.

Матфей придвинул карту ближе и, вглядываясь пристально в очертания материков и островов, нахмурился. Выбрать место для временного убежища – слишком ответственный шаг. Он верил в удачу до этих пор и надеялся, что она не оставит его и в дальнейшем. Поэтому вдохнув глубже и затаив дыхание, он произнёс на выдохе:

– Пусть будет Тартарруса!

Обозначенная тёплым жёлтым цветом, земля уютно льнула к Вирии с запада, обхватывая левый бок страны, как заботливая материнская рука.

– Ты уверен, господин? – тревога прозвучала в словах Сееры. Что-то пугало её в выборе Матфея.

– Не знаю, я ведь ничего не знаю, – ответил юноша и уже вознамерился поменять решение, как ворон решительно пресёк его пронзительным ором.

– Дьявол Всезрящий! Решено! Тартарруса! Так тому и быть.

И Матфей сдался, решив надеяться на удачу, благо ему не досталась в наследство материнская невезучесть.

– Сына, ты куда? И почему ты не на работе? – окликнул Матфея голос матери, когда он тишком постарался проскользнуть мимо кухни, дабы незамеченным выйти из дома.

– Проспал, мам, – поспешно соврал Матфей, как обычно залившись румянцем и проклиная предательскую натуру своего естества – отчего-то он не умел врать, всё в нём противилось лжи, и даже самая невинная выдумка давалась ему с трудом и угрызениями совести. Друзья его порой за это качество дразнили «юродивым» и «правильным». – Как раз спешу в Вижн. Что-то случилось?

Мать возникла в кухонном проёме, и нечто в облике Виды насторожило Матфея. Женщина, всегда дотошно следившая за собой, предстала пред ним совершенно иным человеком: прежде идеальные завитки волос свалялись в хаотичные колтуны, будто над ними поработал сумасшедший парикмахер; светлая зелень глаз потухла и поблёкла, а под нижними веками обозначились едва заметной синевой полукружья. За одну ночь Вида состарилась лет на десять.

– Что-то случилось, мам? – переспросил Матфей, прервав свой отход к прихожей и тут же нацелившись к кухне.

– Мы можем поговорить, сына? – спросила она в свою очередь убитым и, как ему показалось, загробным голосом.

– Конечно, мам, но что случилось-то?

Велизар был подле хозяйки, он белым облачком кружил вокруг госпожи, беспокойно поскуливая и натирая Видины ноги пушистой мордочкой, будто пытался утешить женщину. Даже появление Матфея не отвлекло хорька от долга.