Вихрь преисподней

Молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист слушал своего товарища скорее из сострадания, из вежливости, – ведь надо же было кому-то его выслушать!.. Все это лепетание сквозь слезы казалось ему знаком презренного провала, поражения, неблагополучия, признаком конца... «Что болтать так, что влезть в петлю и замолкнуть навсегда – одно и то же! Разницы никакой!» – думал про себя Пенза. – «Название и тому и другому одно – конец!.. И тут уж непонятно: то ли Не-Маркетинг действительно был прав, когда говорил, что ему наступает конец и он заранее это предчувствовал, то ли этот конец и наступил именно из-за того, что он слишком мнительно вслушивался в разного рода предчувствия, которые не являлись ничем иным, кроме как обычной ерундой и бредом... Скорее всего, конец наступил именно из-за того, что слишком прислушивался ко всяким там выдуманным дурацким предчувствиям... Идиот!»

Не-Маркетинг отвечал Пензе запинающимся, дрожащим голосом:

– Там, в отрочестве, мне было совсем не плохо. Плохо стало после неудавшегося побега в Северную Корею и Японию. До побега все было еще более-менее, по крайней мере была надежда, что все поправится... После побега даже надежды не осталось...

Молодой чрезвычайно нарядно одетый журналист смотрел на него, но ничего не говорил. «Не нужно все это комментировать!» – думал он.

Вдруг Не-Маркетинг, словно он до этого был пьян и теперь неожиданно протрезвел, совершенно иным тоном, чем прежде, – не дрожащим, а спокойным, уверенным в себе – произнес:

– Чуешь, как всех нас размазывает?.. Это нечто!.. Мы все от его действий расслаиваемся каждую минуту! Мы все остаемся в прошлом. Я же тебе говорил: я чувствовал – нам всем в будущее не прорваться. Нечто нас туда не пустит. Будущее когда-нибудь наступит, но оно наступит без нас. Мы расслоимся и большая наша часть останется в прошлом! Надо писать про это во все газеты! Это важная тема, которую надо обсуждать... И про отца!.. Он не виноват! Его доконали! Вот что я собираюсь делать в ближайшее время... Быть может даже во время отдыха... Я уже сделал кое-какие наброски... Там, на передаче... Я знал, что тебя – того... И передача не выйдет! Поэтому не старался... Там, на передаче бесполезно было что-либо делать – ясно было, что ты обречен и ничего не выйдет...

Это было сказано так неожиданно, что Пенза в первое мгновение просто-напросто опешил. Тон этих слов настолько противоречил всему, что Не-Маркетинг говорил с того момента, как они оказались в этой квартире и до сих пор, что, наверное, если бы Не-Маркетинг вдруг встал и ударил бы Пензу по лицу – тот удивился бы меньше.

Но еще более неожиданной – причем неожиданной прежде всего для него самого – оказалась реакция Пензы на эти слова: страшная ярость охватила его, – но еще более удивительным было то, что он сам в эти мгновения чувствовал, что его ярость направлена не против Не-Маркетинга, а против нечто, словно в эту секунду от его, Пензы, слов и действий зависело – дать нечто право на существование или запретить, вычеркнуть его навсегда из списка реальных явлений: