Вихри на перекрёстках

Вот и теперь четверо молодых аистят пробуют силу своих крыльев, по очереди подпрыгивая над гнездом, готовятся к самостоятельному полету. Родители осторожно, несколько раз пролетают над детьми, внимательно присматриваются и только после этого вытягивают вперед длинные ноги, тормозят крыльями и опускаются на гнездо.

Когда-то Володя Бойкач бывал возле этого дерева и теперь пришел к нему, как по компасу. Товарищи бросились к нему, а те, что пришли в отряд позднее, стояли в стороне и смотрели на парня с удивлением. Многие молодые ребята откровенно завидовали хлопцу, и это понятно: каждому хотелось иметь и автомат, и военную форму.

— Где ребята из моей группы? — спросил Володя у Деревяко.

— На задании.

— А командир?

— Разве ты его не встретил? Он же только что уехал в штаб бригады. Вон под дубом его землянка.

Володя оглядел партизан, стоявших рядом, и его взгляд остановился на стройной черноглазой девчине. Та не выдержала его взгляда и попятилась за спины соседей. «Валя Голубь из Слободы, — подумал Володя. — Как изменилась, выросла!»

Он подошел к девушке:

— Ты что же не здороваешься? Не узнала?

— Я думала, ты на фронте, — покраснела Валя. — Мне как-то Зина сказала, и я поверила.

Они отошли в сторону, сели на скамейку возле стола. Хлопец снял с плечей вещевой мешок. Разговаривали долго, вспоминали школу. Вдруг Володя заметил около двери командирской землянки девушку, очень похожую на Зину. Она стояла и смотрела на него. «Нет, Зина сразу бросилась бы ко мне», — подумал парень и зажмурился.

— Чего ты? — спросила Валя. — Болит что-нибудь?

— Нет… Мне показалось, что около землянки только что стояла Зина…

— Так это она и была.

Володя схватил вещмешок и побежал к землянке. Зина стояла, прислонившись плечом к низкой двери.

И едва юноша попытался обнять ее, с силой оттолкнула его.

— Зина, ты что? — опешил Володя, только сейчас увидав белое как полотно лицо и полные слез глаза девушки. — Ты больна?

— Нет… Пойдем куда-нибудь, я тебе все объясню…

Они отошли в сторону, сели на траву под рябиной.

Володя достал из вещевого мешка сапоги и мыло:

— Это тебе.

У Зины опять полились слезы.

— Я не думала… — бессвязно заговорила она, — никак не думала, что ты вернешься…

— Так чего ты плачешь? Не веришь, что я жив и здоров?

— И мама еще ничего не знает… Но он же сразу забрал меня из группы.

— Кто? — Володя пристально глянул в ее усталые глаза.

— Саблин. Теперешний командир нашей роты. Сама не знаю, как это получилось. Дней через пять после твоего отлета на Большую землю он пришел в наш отряд. Микола увидел Саблина и сказал: «Вот бы нам этого героя!» На груди орден Красного Знамени, веселый, смелый хло… мужчина. Не знаю, говорил ли с ним Микола, но на следующее утро, когда я шла к роднику умываться, услышала, что кто-то догоняет. Оглянулась — бежит новичок. Поравнялся, остановился и спрашивает:

— Вы сегодня идете на задание?

— Да, — ответила я.

— Меня зовут Петр.

Я только улыбнулась. Он долго меня не отпускал. Говорил, что пойдет вместе с группой на диверсию, но непременно командиром. Я слушала, а сама подумала, что уж очень он быстрый. Саблин утверждал, что если все будет так, как он хочет, то скоро и мне не разрешит с группой ходить. Я посмотрела на него, как на чудака, и побежала к роднику.

— Зачем ты все это рассказываешь мне? — перебил Володя. — Скажи прямо: ты уже замужем?

— Да…

— Он молодой?

— Двадцать семь лет. Володя, я тебе признаюсь, только никому не рассказывай. Хорошо? Однажды я тайком взяла ключик и открыла чемоданчик, в котором он прячет важные бумаги. В документах прочитала, что у него есть жена Анастасия и сын Игорь. Нашла и письмо жены с разъезда Зарябинка Гомельской области. Оно было послано еще тогда, когда Саблин служил на границе около Ломжи. Сначала мне казалось, что сойду с ума. Потом не выдержала и спросила у него о жене. Он ответил, что ни жены, ни сына давно нет на свете: немцы убили под Минском, когда она ехала к нему в часть в сопровождении красноармейца. Тот уцелел и сообщил о несчастье. Теперь я смирилась с этим, поверила ему…

Сдерживаясь изо всех сил, Володя старался внимательно слушать. А Зина все рассказывала и рассказывала. Человек с чистой совестью, она так и прожила бы всю жизнь с этой верой, если б однажды случайно не заметила, как там же, возле родника, где Саблин признавался ей в любви, он подстерег Валю Голубь. Зина нечаянно услышала их разговор. Саблин говорил, что будет ездить с Валей в разведку, брал ее за руку, обнимал за талию, вздыхал и сожалел, что Валя не пришла в отряд хотя бы на месяц раньше…

Больше Володя не мог слушать эту исповедь. Резко поднялся и ушел.

День был жаркий. Партизаны занимались кто чем: некоторые обтесывали бревна, другие носили на кухню воду. А Володя, сбросив гимнастерку и сорочку, подставил белые плечи солнцу. Деревяко сел рядом и начал рассказывать об их партизанском житье-бытье. Как бы между прочим, он посоветовал Володе держаться подальше от Зины и не показывать командиру, что хорошо знаком с Валей. Володя рассердился, стал доказывать, что хотя Деревяко и был его учителем, но рассуждает неправильно.