Вихри волшебства

Мур обдумал его слова. В каком-то смысле то, что они добились от господина Таррантула хоть какой-то еды, было своего рода победой, но при этом они понимали, что господин Таррантул все равно не станет тратить хорошую пищу на тех, кого он собирается убить. Кормили их только для того, чтобы утихомирить.

— Нет, — заключил Мур. — Он бы тогда дал нам что-нибудь получше. Знаешь, если он что и отравит, так эти его кексы с изюмом.

Тонино, судя по всему, тоже размышлял, пока они несли фонарь и поднос вниз по лестнице и устраивали их на верстаке посреди комнаты.

— Он говорит, — заметил Тонино, — что прожил гораздо дольше обычной человеческой жизни. Как ты думаешь, у него это получалось потому, что он убивал мальчиков... своих подмастерьев?

Мур подтащил к верстаку два наименее шатких стула.

— Не знаю, — ответил он. — Может быть. Вот что. Когда сюда явится призрак чародея, надо попросить его о помощи.

— Хорошая мысль, — кивнул Тонино, А потом добавил: — Если он может помочь.

— Конечно, может, — успокоил его Мур. — Чародей есть чародей, даже когда он уже призрак.

Они разломали твердый хлебец на куски и принялись старательно жевать его и резиновый сыр, по очереди прихлебывая воду из жестяного кувшина. Вода на вкус была затхлая, словно из пруда. Живот у Мура заболел почти сразу. А вдруг, подумалось ему, он сделал неправильные выводы и убогий ужин все равно отравлен? С другой стороны, возможно, эта еда была просто неудобоваримой или просто сама мысль о яде убедила желудок Мура в том, что его отравили.

Мур внимательно глядел на Тонино, высматривая признаки отравления. Но Тонино, судя по всему, поверил Муру. В мягком свете фонаря глаза Тонино понемногу начинали блестеть, а грязные осунувшиеся щеки заметно порозовели. Глядя, как Тонино догрызает последние кусочки сыра, Мур решил, что в этой еде яда не было. Живот немного отпустило.

— Все равно есть хочу, — вздохнул Тонино, с сожалением откладывая сырную корочку. — Так хочу есть, что готов даже фасолинки проглотить.

Мур вспомнил, что сунул фасолинки в карман, когда господин Таррантул стал ругаться. Он вытащил их и положил все семь штук рядом с фонарем. И тут оказалось, что они заметно округлились и заблестели. На четырех из них совсем не осталось морщинок. Даже самая старая и высохшая стала больше похожа на фасолинку, чем на ссохшийся бурый комочек. В свете фонаря они переливались приглушенными тонами красного и багряного.

— Интересно, — сказал Мур, катая их пальцем. — Интересно, это все тоже чародеи?

— Наверно, — отозвался Тонино, неотрывно глядя на фасолинки, — Он говорил, что хочет создать чародея с десятью жизнями. Получается, что здесь их семь, а скоро появится восьмая. Откуда же он собирается взять еще две?

«Из нас», — подумал Мур, надеясь, что Тонино до этого не додумается.

Но тут самая свежая и блестящая фасолинка внезапно подпрыгнула и перевернулась в воздухе, сделав сальто. Тонино позабыл, о чем они только что говорили, и заворожено нагнулся над верстаком.

— Смотри, она живая! Интересно, остальные тоже живые?

Похоже, они действительно ожили. Все фасолинки одна за другой вздрагивали и начинали подпрыгивать, и вот уже они катались по столу, то и дело подскакивая в воздух, даже самая старая, хотя у нее хватало сил лишь на то, чтобы перекатываться с боку на бок. Самая новенькая фасолинка так разошлась, что едва не соскочила со стола. Мур поймал ее и водворил к остальным.

— Они что, прорасти решили? — шепнул он.

— Как в сказке! — ахнул Тонино. — Ой, растите, ну пожалуйста!

При этих словах самая новенькая фасолинка лопнула по всей длине, обнажив бледно-зеленоватое нутро, — несомненно, живое. Но это было совсем не похоже на прорастающую фасоль. Скорее на взлетающего жука. Мгновение мальчики видели две пятнистые красноватые половинки шкурки, которые разошлись в стороны, словно надкрылья, а потом будто растворились. В воздухе развернулось нечто светлое, прозрачное, зеленоватое. Проросток очень быстро расправился в плоский семиугольник и стал ужасно похож на большой парящий фиговый листок, сотканный из зеленоватого света. В нем даже были нежные прожилки, и он еле заметно пульсировал.

К этому времени пять других фасолинок тоже полопались и проросли. Каждая превратилась в зубчатый листок с прожилками, но все были немножко разные, и Мур узнал листья плюща, смоковницы, винограда, клена и еще платана. Даже самая старая, седьмая фасолинка — и та пыталась прорасти. Но она так иссохла, и настолько было очевидно, как ей трудно, что Тонино прижал половинки указательными пальцами и помог ей лопнуть.

— Чародеи, чародеи, пожалуйста, помогите! — молил он, глядя, как фасолинка разрастается в маленький чахлый листок.