Вихри волшебства

Когда они пробежали уже полкоридора, из одной двери вышла медсестра-монахиня с полукруглым тазиком. Она была из тех монахинь, которые носят огромные крахмальные чепцы с оттопыренными углами, похожие на корабль под всеми парусами.

«С такой штуковиной на голове особенно не попрыгаешь», — подумал Мур. Однако монахиня попалась очень даже прыгучая. Господин Таррантул несся прямо на нее, словно бешеная обезьяна в черном сюртуке, а Мур и Тонино беспомощно бежали за ним. Чепец монахини возмущенно затрепыхался, и она отскочила обратно за дверь, вцепившись в тазик и вытаращив глаза на пробегающих мимо незваных гостей.

Души заметили их приближение и взялись за ум. Самая большая метнулась вверх по лестнице, а остальные устремились следом, все вверх и вверх, вдоль проведенной по стене четкой зеленой линии. Господин Таррантул притормозил пятками, крутанулся на каблуке и затопал по ступеням вслед за беглянками. Волей-неволей пришлось и Муру с Тонино тоже броситься наверх.

Когда все они добежали до площадки, из вертящейся двери как раз выходила еще одна монахиня: она придерживала дверь спиной, чтобы вытащить в коридор большой поднос, уставленный бутылочками. Души ловко обогнули ее накрахмаленный чепец и ринулись в палату за дверью. Монахиня их не заметила. А увидела она господина Таррантула, который, скалясь от напряжения, мчался к двери, словно бешеная обезьяна, и двух грязных, потных, опутанных паутиной мальчишек, бежавших за ним. Монахиня уронила поднос и завизжала.

Господин Таррантул оттеснил ее в сторону и ринулся в палату, таща мальчиков за собой.

Они оказались в длинной комнате с тусклыми лампами и рядами кроватей вдоль стен. Души уже долетели почти до середины палаты, по-прежнему боязливо сбившись в стайку. Но в комнате вовсе не было тихо. У Мура появилось странное чувство, что они очутились в птичьем гнездовье. Отовсюду раздавался какой-то странный звук — не то писк, не то кваканье.

Секунду спустя он понял, что кваканье доносится из крошечных белых колыбелек, подвешенных на крюках в изножье каждой кровати. В кроватях были исключительно дамы очень усталого вида, а в каждой колыбельке лежал крошечный, морщинистый, краснолицый новорожденный младенчик — по крайней мере, в ближайшей к Муру колыбельке их было даже два, — и пищали именно младенчики. К хору присоединялись все новые и новые, потому что визг монахини и звон бутылочек, а потом грохот двери и яростный вопль господина Таррантула, волочившего Мура и Тонино по проходу между кроватями, перебудили всех младенцев до единого.

— Это же родильное отделение, — ахнул Мур, мечтая как можно скорее оказаться подальше отсюда.

Тонино совсем задыхался, но все же выдавил улыбку:

— Знаю. Души все-таки оказались умницами. Господин Таррантул между тем продолжал вопить:

— Остановите их! Не дайте им проникнуть в детей! А не то всему конец!

Он кинулся к стайке душ, занеся сачок.

В душах, как видно, проснулось наконец некоторое разумение. Когда господин Таррантул бросился на них, они стайкой поднялись над его сачком, мотавшимся туда-сюда, и разлетелись в восемь разных сторон. Около секунды господин Таррантул умудрялся держать их в воздухе, размахивая сачком и дико вереща, но потом две души перелетели ему за спину.

Лист плюща и фиговый листок ринулись к двум колыбелькам, словно шутихи. Каждый на мгновение завис над вопящим младенцем, а затем плавно спланировал в разинутый ротик. И листья исчезли. На лицах обоих младенцев появилось выражение полнейшего изумления. А потом они завопили громче прежнего, сморщив мордочки и молотя воздух ручками.

Должно быть, это очень странное чувство, когда вдруг понимаешь, что у тебя две души, но ведь, наверное, это совершенно безвредно. И уж конечно, лучшего убежища от господина Таррантула было не найти.

Мур пихнул Тонино локтем в бок:

— Давай-ка им поможем.

Тонино кивнул. Они успели как раз вовремя — оставшимся душам приходилось туго. Господин Таррантул носился туда-сюда, замахиваясь сачком на мечущиеся души, а большинство новоиспеченных мамаш, несмотря на усталость, уселись в постелях и стали решительно возражать против такого бесчинства. Душ они, кажется, не видели, но не заметить господина Таррантула было трудно.

— Что это вы тут делаете, а? — сердито спросили несколько женщин.

Еще одна заявила:

— Не подпущу этого сумасшедшего к моему малышу!

Она выхватила вопящего младенца из колыбельки как раз в тот миг, когда над ним завис кленовый листок, и прижала его к груди. Кленовому листку пришлось лететь к соседней колыбельке, а там на него обрушился сачок господина Таррантула, который, к счастью, промахнулся.

— Маньяк! — определила мамаша из соседней кровати. — Позовите сестру!

— Я уже, — ответила мамаша из постели напротив. — Я два раза звонила.

— Безобразие! — хором воскликнули несколько мамаш.

А еще несколько закричали на господина Таррантула, грозясь позвать полицию, если он не уберется отсюда подобру-поздорову.