Вихри волшебства

Мур медленно поднялся. Ему было страшно. Так бывает, когда в комнату вдруг залетает птица, — ее паника почему-то очень заразная, — но когда он увидел, как сияющий лист внезапно превращается в фасолинку и падает, падает, падает в черную жестянку, он кинулся к дальней стене и в ужасе просунул руки за серый спутанный саван паутины. Он еле успел отбить фасолинку ребром левой ладони. Фасолинка отскочила от жестянки и свалилась на пол. Мур подхватил ее. Едва оказавшись у него в руке, фасолинка треснула и разрослась в лист — больше, ярче и зазубренней остальных. Мур накрыл его второй ладошкой, отнес, чувствуя, как он там щекочется, к свету и осторожно выпустил, и лист присоединился к прозрачной, пульсирующей, живой стайке, сияющей под фонарем. «Как мальки на отмели», — подумал Мур.

— Идет! — шепнул Тонино. — Прячь их скорее!

Мур услышал, как открывается дверь над лестницей. Он похлопал в ладоши над стайкой листьев.

— Кыш! — зашипел он. — Прячьтесь! Листки шарахнулись от его рук, но — вот ужас-то! — остались где были, забившись за кувшин.

— Да бегите же! — взмолился Тонино, когда господин Таррантул затопал по лестнице, отчаянно ругаясь.

Но листья не двинулись с места.

— С чем вы там играете, мальчишки? — прокричал господин Таррантул и заторопился к паутинному занавесу. — Судя по пентаграммам, Габриэль де Витт умер примерно две минуты назад. Его душа уже должна была прибыть! Почему вы не стучали в дверь? Вы что, так старались набить себе брюхо, что ничего не заметили? Недоумки!

Он промчался мимо верстака с фонарем, даже не взглянув в ту сторону. Листья затрепетали, когда их едва не смел порыв злобного ветра, поднятого полами черного сюртука. И тут, к невероятному облегчению Мура, новый, большой лист приподнял зубец, будто маня остальных, и тихонько соскользнул с края верстака во тьму. Остальные свернулись и юркнули за ним, словно стайка плоских рыбок, решивших уйти на глубину, а старый чахлый листок едва поспел за прочими. Мур и Тонино скосили глаза, чтобы убедиться, что листья спрятались, а потом поглядели на господина Таррантула. Он раздвигал паутину в стороны, чтобы добраться до жестянки.

Он схватил ее. Поднял. Потряс. И развернулся, прижав ее к груди, в таком изумлении и отчаянии, что Мур едва его не пожалел.

— Пустая! — простонал он. Лицо у него стало как у самой грустной обезьяны в самом жестоком зверинце в мире. — Пустая! — повторил он. — Все пропали! Все души, которые я скопил, пропали! Труд всей жизни! Что же пошло не так? — При этих словах горе на его лице внезапно сгустилось в гнев и подозрительность. — Мальчишки, что вы сделали?!

Мур давно уже был готов ужасно перепугаться, как только господин Таррантул поймет, что это они во всем виноваты. Его немного удивило, что чувствовал он скорее собранность, чем страх. Очень помогало то, что напротив сидел Тонино и вид у него был стойкий и спокойный.

— Улетели, — сообщил Мур.

— Они стали расти — добавил Тонино. — Понимаете, это же были фасолинки, а фасолинки прорастают. А почему вы расстроились, сэр? Вы что, собирались их проглотить?

— Конечно! — почти что взвыл господин Таррантул. — Я перехватывал души мертвых Крестоманси более двухсот лет, ты, глупый мальчишка! Накопив девять штук и проглотив их, я стал бы самым сильным чародеем всех времен! А вы их выпустили!

— Но там же было только восемь, — напомнил Тонино.

Господин Таррантул обнял жестянку и растянул рот в широкой улыбке.

— Нет, — прошамкал он. — Девять. У одного из вас, мальчишки, моя девятая душа, и остальные восемь тоже не выйдут из этой комнаты. — И он закричал громко и неожиданно: — Куда они делись?

Мур и Тонино подскочили и сделали вид, будто они и представления об этом не имеют. Но крик, по всей видимости, напугал души мертвых чародеев, жавшиеся под столом. Один из средних листков, похожий на фиговый, рванулся на свободу, промчался между треснутыми ножками стула, на котором сидел Мур, и ринулся к лестнице и открытой двери. Остальные понеслись за ним сияющей цепочкой, словно не могли и мысли допустить, чтобы остаться.

— Ага! — воскликнул господин Таррантул. Он уронил жестянку, с невероятной скоростью пробежал по комнате и взлетел на первые три ступеньки, успев преградить дорогу беглым душам. Дверь над ним с грохотом захлопнулась. Цепочка листьев свернулась у самого подножия лестницы, они на миг растерянно замерли, а потом метнулись в сторону: самая новая душа неслась впереди, а самая маленькая и старая отчаянно пыталась не отстать.

Тогда господин Таррантул спрыгнул с лестницы и выхватил из груды хлама сачок.

— Ишь, живчики! — процедил он сквозь зубы. — Ну так недолго вам летать!

Из кучи мусора сами собой выскочили еще два сачка и прыгнули в руки — один Муру, а второй Тонино.

— Сами выпустили, — зашипел господин Таррантул, — сами и ловите!

С этими словами он помчался длинными прыжками за струящейся цепочкой душ, держа сачок наготове.