Викинг

Ничего не ответил Кари. Сидел себе на корточках, прислонясь спиною к частоколу. Он мысленно уже бродил по лесу, по проторенным и по нехоженым тропам. А рядом с ним – его верный Сигфус, готовый броситься на любого, кто преградит дорогу…

Очень скоро Сигфус явился настоящим воином – грозным, ладным, готовым к битве. Перед ним Кари казался крестьянином с мотыгой в руке…

Сигфус забросил за плечи небольшой мешочек и направился к лесу. К тропе, что вела в самую глухомань…

II

Скальд Тейт был не один. Вместе с ним за столом сидел человек приблизительно тридцати пяти зим от роду и пил маленькими глотками брагу.

Был он сухощав, с обветренным лицом, с горбинкой на носу. Такой черноволосый, черноглазый, с голубоватыми белками. Тейт назвал его имя: Эвар, сын Транда, с острова Торгар, что на севере.

Скальд сказал, указывая на вошедшего Кари:

– Вот он и есть, который желал бы плыть вместе с тобою.

– А тот, другой? – спросил Эвар.

– Это мой брат, – ответил Кари.

Эвар подумал, что Сигфус как раз и не был бы лишним на корабле. Кари показался ему слишком долговязым. Однако молод, а молодые руки на корабле пригодятся. Кари и Сигфус от браги отказались, сославшись на неотложное дело. Они не объяснили Эвару, в чем заключается дело. А скальд был в курсе всего – и происшедшего, происходящего, и того, что еще должно произойти.

Эвар сказал:

– Море болтунов не любит. Я родился на острове Торгар, где тоже не привечают болтунов. А посему, с разрешения Тейта – доброго друга, я изложу суть своего намерения. После чего выслушаю уважаемого Кари, которого так высоко ценит Тейт. А у скальдов, как известно, сердце вещее.

– Это подходит, – сказал Кари. – В моем положении главное – дело.

Эвар поправил его:

– Во всяком положении, Кари. Хотя я не знаю, что приключилось с тобой.

– Так, ничего особенного, – ответил Кари.

А скальд счел необходимым вставить:

– Ничего особенного, Эвар, если не считать крови, слез, позора и унижения, которыми так богата наша земля.

Эвар постучал пальцами по столу. Что-то хотел сказать, но промолчал.

А Сигфус сказал:

– Наша земля, как говорят старые люди, никогда не была скудна унижением и позором, но особенно в этом отношении отличилась она в наши дни.

Тейт развил эту мысль, добавив, что можно натягивать тетиву на луке до определенного предела, после чего она разрывается. Или ломается сам лук. Тетива – это человеческое сердце. Можно человека унижать до определенного предела. А потом лопается, но не сердце, а терпение… Эвар сказал, что можно, конечно, сидеть и ждать у моря погоды. То есть сидеть и ждать, когда лопнет это самое людское терпение и жизнь переменится к лучшему. Можно – а может быть, и должно – на жестокость отвечать жестокостью. В земле Наумудаль, сказать к слову, зим десять назад перебили не менее дюжины богатых бондов, а конунга сожгли живьем. Но ничего путного из этого не вышло: появились новые богатеи и новый конунг…

– Нет, – заключил Эвар, – надо уходить отсюда. Больше того – бежать! И чем скорее – тем лучше! Вот мое мнение!

– И мое, – присоединился к Эвару Тейт.

Он продолжал:

– Я давно говорю Кари: жизнь крайне запутанна, люди запуганы, бедность – в каждом уголке, и из каждого угла на тебя незримо направлено копье или лезвие меча. Разве это жизнь?..

Эвар глотнул браги. И одобрительно закивал головой. Потом сказал:

– Мы никого не уговариваем.

Сигфус посмотрел на брата. Тот сказал:

– Уговаривать некого и незачем. Я пришел, чтобы поговорить о сроке. Только о сроке.

– Он не один, – сказал Тейт. – С ним жена.

– Да, – подтвердил Кари.

Эвар поморщился:

– С женщинами всегда хлопоты… Но если речь идет о бегстве…

– Только о нем, – сказал Кари.

Тейт подивился перемене, происшедшей с его молодым другом: за сутки он стал неузнаваем. Сколько морщин пролегло на его лбу? Сколько же зим прибавилось? Сколько седин? А голос? Ведь и голос сделался другим. Это голос не того, не позавчерашнего Кари, но другого, вдруг возмужавшего. И в глазах его зажглись огоньки, которых прежде не замечалось. Верно сказано: обстоятельства меняют человека, а испытания мужчину делают настоящим мужчиной.

Тейт сказал, обращаясь попеременно то к Эвару, то к Кари:

– Кари решил плыть на запад, плыть до тех пор, пока не повстречается твердая земля, годная для существования. Могу сказать: нет ничего опасней, но нет и ничего благороднее, чем открывать новые земли. Они нужны людям. Я уверен, что скоро многие поплывут на поиски. Я бы и сам ушел куда глаза глядят, но скальд, как преступник, прикован к своей земле – хорошая она или плохая. Песни слагаются только на родной земле, под родным небом. А на новой земле слагать песни только новым скальдам.

Голос его дрогнул. Немного браги могло вернуть ему душевное равновесие, и скальд отпил ее.

– Мне теперь ясно, – сказал Эвар. – Мы отплываем! Решено бесповоротно?

– Да, – кивнул Кари.

– А смерть?

– Какая смерть?

– Обыкновенная, – рассмеялся Эвар. – Плыть на запад, это тебе не по фиорду плыть.

– Наверное, так.

– Смерть вокруг: под килем, у паруса, за бортом. Ты это представляешь себе?