Викинг

Остальные потенциальные сообщники тоже молчали, пережевывая собственные мысли — своя рубашка ближе к телу.

— Бомжей, нищих всяких развелось — дышать нечем! — ляпнул вдруг в тишине один из помощников мэра, желая угодить начальству.

— Так не имеем права сажать, если не совершает ничего противозаконного, — попытался оправдаться полковник.

— Похоже, у вас имеется только одно право — регулярно получать зарплату, — подвел итог мэр.

* * *

В маленькой клетушке ресторана «Астория» сидели трое молодых, коротко постриженных ребят — музыканты ансамбля. Вообще-то они предпочитали носить длинные волосы, но в самом начале их выступлений в «Астории» к сцене подвалил изрядно нагрузившийся зек и ухватил одного из музыкантов за сплетенные в косичку волосы:

— Видно, не петушили тебя в зоне, фуфло патлатое.

Что означает на блатном жаргоне «петух» музыканты знали и предпочли не доводить до греха собиравшийся в «Астории» устойчивый преступный контингент. В конце концов, за те деньги, что перепадали им от резвящихся уголовников, волосами можно было пожертвовать. На следующий день все они постриглись.

В клетушке клубами поднимался дым. Двое музыкантов курили, третий меланхолично перебирал струны гитары.

— Я сюда шел, — сообщил он, — приятеля встретил. Он свое уже отработал, собрался с друзьями водку пить. Вот я и подумал — что за жизнь такая! Когда нормальные люди работают — ты отдыхаешь, а когда они идут куда-нибудь с девочками расслабиться — пашешь, как лошадь. Просто издевательство какое-то.

— А что ты предлагаешь? Пойти на завод гайки крутить? Так мы этого не умеем. Да там и без нас желающих хватает.

— Да, мужики, хорошо там, где нас нет. А помните, как нам в один вечер полтораста баксов отстегнули? За такие бабки на заводе целый месяц горбатиться надо. И еще не известно, когда заплатят, — резонно заметил третий.

— Когда полтораста, а когда и по мордасам, — по привычке срифмовал парень с гитарой.

Тут он несколько преувеличил. Завсегдатаи «Астории» их пока еще не били. Хотя унижаться перед «самими» приходилось часто.

— Не комплексуй. Мы еще нормально устроились. А каково чувакам, которые по подземным переходам с шапками и гитарами порасселись? Попробовал бы на их месте.

— Просто у «татуированных» какие-то разборки начались. Говорят, недавно так схлестнулись, что жмуриков пачками вывозили.

— А что нам их разборки. У них свое корыто, а у нас — свое, — рассудительно заметил третий, доставая из «дипломата» бутылку водки. Ну-ка, давай законные сто грамм для куража.

Из стоявшего в углу шкафчика были извлечены три стакана. Выпив по одной, музыканты поставили посуду назад вместе с бутылкой. Подождали пару минут, пока по телу не разлилась жгуче-огненная благодать, и двинулись на сцену.

К тому времени зал «Астории» не был заполнен даже наполовину. Завсегдатаи еще не подтянулись, а остальных жителей Глотова, которым толщина кошелька позволяла посещать рестораны, отпугивала мрачная репутация «Астории». Вот и сейчас всего пара столиков оказалась занята случайными посетителями. За одним расположились двое солидных мужчин в возрасте. Они собирались переговорить здесь о делах, но теперь ели молча, стараясь как можно скорее покинуть несимпатичное место. За столиком у окна обосновались парень и две девицы. Одна неприметная, серенькая, как мышка-норушка, вторая — броская шатенка с «плейбоевским» бюстом и огромными, как у стрекозы, глазами. Компания завалилась в «Асторию» уже тепленькой, сожалея о каком-то Чесике, потерявшемся по дороге. Хотя жалеть следовало в первую очередь себя, поскольку им еще предстояло узнать, в какое разбойничье гнездо они угодили.

Как только парень сделал заказ, к их столику подвалил здоровенный детина из тех, с кем не рекомендуется встречаться поздним вечером в темном переулке.

— Слышь, земляк, — предложил он, развалившись на стуле, — поделись телками. Зачем тебе одному столько.

— Я… мы… тут, — пробормотал парень нечто невразумительное. Резкий переход от безмятежного веселья к суровому испытанию на готовность постоять за себя оказал парализующее действие и на тело, и на мысли.

— Чего ты там шепчешь? Не знаешь, которую себе оставить? Так я сам выберу. Или давай их в картишки разыграем.

Детина просто упивался страхом парня. Ему и женщины были нужны постольку-поскольку. Главное — видеть, как боится тебя человек, которому в другой, нормальной жизни, возможно, подчиняются десятки людей. Но сейчас он — ничто, а ты — царь, вольный казнить и миловать, независимый в своих поступках, что бы ни пришло тебе в голову.

— Так как, землячок, добазарились? — детина упер свою подошву в стул парня, едва не прищемив тому гениталии. — Я займусь этой, грудастой, а тебе оставлю остальное.

— Пошли, Лиля, — встала из-за стола «мышка-норушка». — Мы, кажется, попали в дурную компанию.

— Стоять, шкура, — перегнувшись через стол, детина ухватил ее за руку.