Викинг

– Вот это, – толстый палец Медвежонка указал на светлый локон, – твой приемный сынок Хельгу. От моей матушки подарок. Вот это, – палец сместился к локону потемнее, – от сестрицы моей. Радуйся, братишка! – Медвежонок привстал и от души долбанул меня кулачищем в грудину. Не будь на мне кольчуги, мог бы и сломать что-нибудь. – Первенец у тебя родился! Пляши и пой!

– Первенец? – Я был малость ошарашен. Потом сообразил, что Хельгу не в счет. Он же официально – сын неведомого бога. Вернее, официально-то он как раз мой, но, согласно народной версии, я его лишь усыновил по доброте душевной.

– Ну ты и отупел от радости! – заржал Медвежонок. – Гудрун родила тебе сына! Здоровенный парень! И чернявым будет, как ты. Так что с тебя пир и много-много пива!

– Будет тебе и пир и пиво, – пообещал я. Интересно, много-много – это как? А сейчас что было – мало-мало?

И тут наконец-то сногсшибательная новость дошла до моего заторможенного сознания. ГУДРУН РОДИЛА МНЕ СЫНА!

И сразу же тревожная мысль:

– А сама она как?

– Здоровехонька! У меня, брат, родня крепкая! Да и о матушке моей не забывай. Она мальца сама принимала! Злые духи к твоей жене и на сто шагов небось подступить боялись. Радуйся, брат, какая у тебя родня!

– Я радуюсь, – отозвался я с облегчением. – И горжусь. Всеми вами горжусь, здоровенный ты медведь!

– Я – Медвежонок! – в очередной раз внес поправку братец, сгреб меня в охапку и с удовольствием потрещал моими нежными ребрами.

– Слушай, – сказал я, когда братец наконец-то позволил мне подышать, – а в третьей – чей волос?

– Это Бетти, – пояснил Медвежонок. – Я, знаешь, не хотел брать. Сестрица настояла.

– И кто? Тоже мальчик?

– Нет, девчонка, – с сожалением произнес брат. – Мать говорит, здоровенькая, но не знаю, примешь ли ты ее?

– Конечно, приму! – воскликнул я. – Что ж мы, нищета какая-то, чтоб своих детей не принимать! Небось прокормим! – Я засмеялся. Вот настоящая шутка в духе северян.

– Да Бетти ее и сама прокормит, – заверил меня Медвежонок. – Гудрун ей четыре марки серебром подарила из твоей доли добычи, которую я привез. А твоя наложница на эти деньги наторговала пятерых тир, тоже англичанок, и теперь они не полотно ткут, а кружева. Да не простые, а с обережными рунами. Да еще с наговором от матушки. Она же им руны и показала, а уж Бетти их плести сама наловчилась и рабынь своих научила. Теперь за этими кружевами к матушке – целая очередь. Нет, брат, ты, верно, с Удачей в постельке покувыркался. Ублажил ее как следует, и теперь она за тобой хвостом ходит. Это ж надо: рабыня, тихоня, замухрышка, сначала хускарла в броне простым топором зарубила, а потом такую штуку придумала, что жены сёлундские в очередь стоят, чтоб серебро ей отдать.

М-да. Мне самому удивительно. Но я рад. Так рад, что прям сердце заходится от желания оказаться дома.

Заря взяла очку с прядью нашего с Гудрун сына, понюхала:

– Ребеночком пахнет, – проговорила она с застенчивой, почти детской улыбкой.

Я тоже улыбнулся ей ласково: всё у нас будет хорошо, Зарёнка. Не сомневайся.

– Пиво! – провозгласил братец, постучав в пустой кувшин. – И много! Ты обещал! А потом ты снова расскажешь, как вы с Трувором помирились. И хочу услышать, как вы знатно погуляли на свадьбе.

– Так ты не в обиде, что я тебя не дождался? – уточнил я.

– А чего мне обижаться? – пожал плечами брат. – То была их свадьба! А будет еще наша! Когда мы вместе вернемся домой. Еще и Ивара пригласим. Он о тебе спрашивал.

– Только обо мне? – насторожился я.

Свартхёвди угадал причину моего беспокойства:

– Не тревожься. О Хрёреке они ничего не знают. И никто из наших не проболтался. Просто Ивар тебя помнит, брат.

– Я тоже не забуду, что он для меня сделал, – произнес я очень серьезно. – Он собирается в большой вик?

– Не этим летом. Думаю, через год. Ты сам с ним поговоришь. Теперь-то уж точно у тебя есть повод побывать дома.

Ага. Повод. Как будто мне нужен был повод, сукин ты сын. Можно подумать, я остался исключительно потому, что мне не хватило повода.

Меня вдруг скрутило, словно от физической боли. Так нестерпимо захотелось увидеть Гудрун. Ощутить ладонями ее тепло, уткнуться лицом в ее волосы, вдохнуть глубоко…

Я закрыл глаза. Сжал кулаки. Она звала меня, моя самая прекрасная на свете! Почему она – там, а я – здесь? Зачем? Деньги? Добыча? Да я мешок серебра готов отдать, только бы услышать ее голос!

Я сжал кулаки еще сильнее. Что будет, если я сейчас встану, хлопну Медвежонка по плечу и скажу:

– Теперь моя очередь, брат!

И уже через час «Северный Змей» понесет меня домой.