Викинг. Ганнибал, сын Гамилькара. Рембрандт

Братья мигом перестали бороться и, тяжело дыша, уставились на Ульва.

— Что это значит? — спросили они.

И Ульв рассказал все как было: как ловил рыбу этот наглец Фроди. И как дерзко вел он себя.

— Как?! Он тебя ругал?!

— Хуже! Он даже не перестал бить форель, хотя я стоял у него, можно сказать, над головой.

Это сообщение потрясло семейство Лютинга. У самого главы семьи, когда он это услышал, глаза сверкнули недобрым светом.

— Я давно замечал за этим стариком замашки, которыми он наградил свое потомство. Сопляка Фроди необходимо проучить, а заодно и его братьев, если вмешаются.

В семье Лютинга тоже нашлось оружие отменное. Не было недостатка ни в секирах, ни в копьях, ни в мечах. Но что выбрать? Какое из них сподручнее Ульву?

Ульв достал свое копье, взял его в руки и всадил в толстую дубовую стену. И дом задрожал. С трудом он вытащил копье из дерева.

— Молодец, — похвалил Лютинг сына.

Ульв молча взял меч и взмахнул им — и рассек воздух со свистом. Это была молния в руках Ульва, а не меч.

— Молодец, — снова похвалил Лютинг.

Потом братья подали Ульву секиру. Ульв одним взмахом рассек еловый ствол.

— Молодец! — в третий раз похвалил Лютинг. Он велел накормить и напоить коня, почистить ему бока и круп и холодной водой полить ноги.

Ульв сказал сердито:

— Я покажу этому Фроди, как ловить форель!

Эти слова пришлись по сердцу всей семье. И женщины стали хлопотать, чтобы подкрепить Ульва сытным ужином. И Ульва, и всех домочадцев во главе с Лютингом.

VIII

Некий рыбак с севера гостил у Гуннара. Он рассказал у очага об удивительном происшествии на море. Вот его слова:

— Если плыть на север, к ледяной кромке, а потом на запад, можно встретить множество живых островов. Они колеблются, к ним можно подплыть и даже спуститься на них. Но берегись! Остров может опуститься, и тогда ты окунешься в воду. Никаких растений не бывает на тех островках, даже трава — и та не растет!

Гуннар, Кари и все домочадцы с удивлением слушали рассказы рыбака.

IX

Кари дружил со скальдом Тейтом, сыном Скарпхедина. Любой может спросить: в чем же был корень подобной дружбы — человека молодого и человека, уже пребывающего в немалых летах?

Впервые Тейт узнал, что существует на свете некий Кари, сын Гуннара, десять зим назад. Именно тогда скальд Тейт вытащил из ледяной воды мальчика, упавшего с дерева и затем без сознания скатившегося с крутого берега в фиорд. Если бы Тейта не было поблизости, если бы не услышал он всплеска воды и не обратил на это внимания — никакого Кари двадцати зим от роду не было бы на этом свете.

Кари тогда не сразу пришел в себя, Тейту пришлось изрядно повозиться, чтобы вернуть к жизни несчастного мальчика. Все это происходило на диком мшистом берегу. Тейту пришлось пустить в ход все свое умение, применить все свои познания, чтобы снова забилось сердце мальчика и снова порозовели его щеки.

Потом он отнес Кари к себе в избушку. Напоил его неким зельем, и Кари обрел наконец дар речи.

— Кто ты? — спросил Тейт.

— Где я? — спросил мальчик, не будучи в состоянии припомнить, что случилось с ним час тому назад.

— У меня, — ответствовал Тейт. — Ты упал с дерева, а потом очутился в воде. Наверное, ты большой шалун.

— Нет, — сказал Кари, — не шалун. Но я вправду забрался на дерево. И полетел вниз. Когда обломилась ветка.

Ему было немного страшновато наедине с бородатым мужчиной, похожим на странного дедушку из какой-то сказки, коих немало сказывалось в доме Кари.

— Я сын Гуннара, — объяснил он, дотрагиваясь рукой до лба, сильно пораненного при падении на камни.

— Гуннара, сына Торкеля?

— Да, Торкель был моим дедушкой.

— Хочешь, я напою тебя отваром, который утолит твою боль в суставах и во лбу?

— Хочу, — сказал мальчик и вскоре уснул.

А проснулся у себя дома: над ним хлопотала мать.

С тех пор и повелась дружба Кари с Тейтом, дружба неравная, и все-таки дружба.

Была в Тейте одна очень привлекательная для Кари сторона: он умел рассказывать складно про чужие земли и незнакомую жизнь. Он знал многое о желтолицых людях на востоке. Мог он рассказать и о странах, где нет ни снега, ни льдов, где круглый год светит жаркое солнце, способное вскипятить в полдень воду в котле. И еще много историй было припасено скальдом. Всего сразу не выложишь, если даже очень этого пожелаешь.

— А когда-нибудь, — сказал однажды скальд, — ты узнаешь нечто, отчего у тебя поджилки затрясутся.

— У меня? — удивился Кари. Эти слова Тейта показались ему удивительными. Поджилки могут трястись от чего угодно: человек испытывает различные чувства, ибо оказывается в различных обстоятельствах, иногда — очень опасных. Так создан мир. И человек вовсе не лишен страха. Но чтобы поджилки тряслись от рассказа — это уж слишком!

— Да, — подтвердил Тейт, — именно они и затрясутся, именно от рассказа, который вызовет страх, не меньший, чем горная лавина, несущаяся прямо на тебя. Но это — страх особого рода. Я бы сказал так: это страх сладостный, страх надежды, страх, избавляющий от отчаяния.