Викинг и дева в огне

— Нет, она же там, в усадьбе, сгорела.

Северин опустил меч, и хотел уже развернуться и выйти, когда мужичок ловко зацепил его руками за сапоги и опрокинул на деревянный пол. Сам вскочил, в руке его блеснула сабля.

«Та самая, коей боярина и боярыню, сгубил», — понял Северин. На свое счастье он меча в ножны не убрал, потому славное оружие викинга вошло врагу прямо в живот. Рана мерзкая, долго мучиться будет Иуда. Тиун повис, обмякнув всем телом, но сабли не выпускал, правда, сил поднять ее, у предателя уже не осталось. Варяг ногой оттолкнул управляющего и поднялся, вытер меч о богатую, вышитую золотой нитью рубаху, понятно, что с боярского плеча украдена, и пошел к выходу. Саблю он прихватил с собой.

Навстречу ему воины тащили главаря, заросшего по самые глаза мужика, с выбитыми передними зубами.

— Куда его? С торца хотел убежать, там калитка у них слажена, — доложил один из воев, оставленных в засаде.

— На кол! — закричал тысяцкий. Северин не стал смотреть на это.

Ярец тоже, отошел к горевшему амбару, о чем-то поговорил со своими воями. Те вытирали окровавленные палицы.

— А ну-ка, — Ярец обернулся и неожиданно ловко побежал в церквушку, на ходу объясняя другу: «Тиун Иуда, боярина своего продал, дождался, как тот приедет, да охотники ему меховую рухлядь привезут, да мед, и позарился. Грех на душу взял, невинных людей на жуткую смерть обрек».

Северин, показал ему захваченную в бою саблю.

— Ах, уже успел, — Тысяцкий одобрительно покачал головой. Взял у варяга трофей.

— Помню, эту редкость, дорогая работа. У хазарина в сражении, что князем Святославом Игоревичем выиграно, дед Сударова добыл. Из дамасской стали оружие, даже гривну перерубит, не зазубрится.

В церквушке послышался стон. Ярец послал воев, и те волоком притащили истекающего кровью, тиуна. Тот зажимал руками живот, не давая, вывалится кишкам.

— Что в город повезем на суд? — сам себе не веря, спросил Северина Ярец.

Тот отрицательно помахал головой. Сначала он хотел оставить предателя мучиться, но потом вспомнил, что таких вот, лживых и мерзких, может спасти судьба. Какие-нибудь калики прохожие, придут на постой, а среди них ведун окажется, и будет жить, этот предатель. Не раз такое бывало в жизни варяг, когда достойные погибали, а клятвопреступники жили.

Он подошел к Иуде, по-особенному взмахнул мечом и рассек грудину. Все увидели трепыхающееся сердце предателя. Варяг вырвал трепещущий комочек, у еще живого тиуна. И бросил собакам.

— Любо! — закричали вои, стуча по щитам. А варяги кричали «Один», и тоже стучали по крепким щитам с защитными рунами. Ополченцы потушили пожар, и остались ночевать в церкви. Вытащили на сани украденное татями добро. Что в казну пойдет, а что признают потерпевшие, им отдадут. К утру решено было трогаться. В котлах вовремя закипела вода, засыпали полбу, да мяса строганину, и сварили знатный кулеш на кабаньем сале. Голову того самого вепря, что шайка добыла, Ярец решил забрать себе.

Глава 17. ЧУД(Ь)еса

Северина среди ночи, будто кто-то под бок толкнул. Встал он, нацепил на пояс меч. С мечом и ножом никогда не расставался, не смотря на дружеские насмешки товарищей. Вышел во двор, проверил стражу. Воины не спали, опираясь на копья и щиты, сидели кружком у кострища, тихо переговаривались между собой. Варяг подошел к ним, погрел над огнем руки и пошел не спеша в нужник.

Наступило новолуние, темнота, хоть глаз выколи, снег черен от пепла. Кругом безмолвие, будто неживой лес стоит вокруг, зачарованный. Когда из нужника выходил, показалось что тени, или клубы белого дыма рядом. Сзади кто-то обхватил шею, да так, умело, что варяг потерял сознание не успев закричать.

Очнулся от пробирающего до костей холода. Был он, как младенец завернут в полотняные ленты, во рту кусок мха. Его несли несколько человек, впереди шли с факелом, и варяг разглядел ноги в лаптях, на которых обуты короткие широкие лыжи. Ход дружный, почти не тряско. К концу пути чресла онемели так, что, когда его спустили в какое-то подземелье, сидеть Северин уже не мог. Его развязали, прислонили к стене, но он повалился, не чувствуя ни рук, ни ног.

Огляделся. Он находился в земляной пещере. Пахло осенью, прелой листвой, дождём и мхом. В центре, обложенный камнями, горел очаг. Вокруг сновали белые тени, Северин подумал, что вот он — мир мертвых, добралась судьба и до него.

Но одна из этих «теней» помогла ему сесть, поднесла плошку с теплой водой, пахнущей ароматами каких-то трав.