Викинги

Второй викинг улыбнулся, схватил подсвечник и поджег ковер, брошенный на пол. Ужасом наполнился взгляд священника.

— Нет! — возопил он. — Вы не смеете рушить этот храм! Я не дам вам совершить такой грех!

— Тихо! — велел ему Скирнир. — Ты, поп, слишком много хнычешь, право. Даже мне надоело, а я ведь сегодня в духе…

Он вынул меч и вонзил его в сердце священника: тот даже не увидел удара. Он рухнул в собственную кровь, растекавшуюся по храму. А Скирнир уже не глядел на свою жертву. Он сбил с ларца непрочный замок, посмотрел, что там было, и скривился.

— Клянусь Тором, — сказал викинг, — не стоило наше дело всех этих трудов.

— Пошли, Скирнир! — крикнул Олаф. — Хорошо загорелось; скоро тут одни угольки останутся!

Скирнир прижал к себе ларец и выскочил из храма. Он развеселился:

— Что ж, мы еще не так порадуемся в тот день, когда Рольф околеет! В этих краях еще много церквей можно пограбить, многим попам кровь пустить. Верно, христианам долго еще дрожать!

Один миг — и два воина, вскочив на коней, пустили их во весь мах. Когда их тени уже еле виделись вдалеке, крестьяне собрались вокруг церкви. Но успели они только увидеть, как рухнула деревянная колоколенка. Огонь одолел Божий храм.

Книга восемнадцатая

Архиепископ был одним из немногих, кого Роллон всегда принимал безотказно. Поселившись в Нормандии, герцог всегда старался поддерживать наилучшие отношения с Церковью — она была одной из его самых надежных опор. Но при всем благорасположении сеньора, епископ так и не мог сказать, искренним ли было обращение его крестника. Божий служитель был из тех, кто не без оснований полагает, трудно человеку исторгнуть из сердца то, чему он прежде ревностно поклонялся. Как говорит пословица, вера не рубашка — сразу не скинешь. По мнению епископа, он должен был в первую очередь сопровождать Роллона на долгом духовном пути, который, вне всякого сомнения, приведет его к Божьему свету.

При всех своих сомнениях, при всем природном благоразумии епископ не мог не признать, что вождь норманнов всегда поступал как благоверный последователь Христа и Его Церкви. Поэтому Роллон не ожидал, о чем пойдет речь. Приняв епископа в оружейном зале, герцог сказал:

— Добрый день, ваше преосвященство. — Чему обязан удовольствием так рано видеть вас в своем замке?

— Никакого удовольствия в этом деле нет, — мрачно ответил прелат. — Знайте, ваша светлость, что терпение мое кончилось. Если вы не наведете порядка среди своих, я должен буду прибегнуть к помощи войск французского короля. Таких бесчинств я терпеть уже не могу…

— Погодите, успокойтесь! — с величайшим изумлением воскликнул герцог. — О чем вы, в чем дело? Я ни о каких бесчинствах не слыхал. Скажите прямо, на что вы жалуетесь.

Епископ расхаживал по большому залу с толстыми деревянными балками на потолке, украшенными скандинавским узором. Он снова и снова задавал себе вопрос: правду говорит герцог или миролюбивыми словами хочет усыпить его подозрения?

— Ваша светлость, — сказал он наконец, пытаясь быть спокойным. — Поймите мое возмущение. Вчера вечером два человека ворвались в церковь Святого Иакова в деревне Меан. Они убили местного священника и забрали церковную кружку для скромных приношений. После этого они скрылись, а храм подожгли. Все люди в деревне бессильно смотрели, как рушится их любимая церковь. Эти добрые люди прибежали слишком поздно, но успели увидеть, как два преступника стремглав скачут от места преступления.

— И что же? — сказал герцог довольно неприязненно. — Кто это был?

— Два викинга, ваша светлость… — сказал епископ, не отводя глаз. — Один, как говорят, очень высокий, рыжий, другой поменьше, белокурый. Точных примет не передают: когда селяне увидели их, они были уже далеко.

Теперь Роллон понял, почему прелат так не в духе. По правде сказать, он был не слишком удивлен услышанным.

И после подписания договора в Сен-Клер-на-Эпте в бесчинствах не было недостатка. Правду же говорят: в семье не без урода. Герцог без колебаний и без слабости наказывал тех, у кого были загребущие руки. Но он не мог подозревать всех своих братьев — иначе его собственная власть поколебалась бы. Так что Роллона такие поступки не заставали врасплох, но он сохранял надежду увидеть, что его люди переменились со временем, осознали свое новое положение. На сей раз его внимание привлекло слово «рыжий». Может ли быть, что его собственный родич замешан в таком преступлении? Герцог почувствовал, как в его жилах закипает кровь от гнева. Тогда он принял решение, которого твердо был намерен держаться: Скирнир должен объясниться открыто, а если что — поплатиться.

— Я понимаю ваше огорчение, — сказал он епископу. — Знайте: я рассужу это дело скоро и строго. Виновные будут найдены и примерно наказаны. Все Божьи слуги на наших землях должны быть в безопасности, а церковь в деревне Mean мы заново отстроим за счет собственной казны.

— Будьте благословенны, — сказал епископ с глубокой благодарностью. — Своим деянием вы облегчите долю бедных людей, глубоко уязвленных пережитым несчастьем.