Викинги и Русь. Завоеватели или союзники?

В распоряжении Олава Харальдссона, когда он предпринял свою последнюю попытку завоевания Норвегии, было около двухсот воинов. Все-таки это почти в два раза больше того, чем было у него в прошлый раз. Совершив путешествие по замерзшим русским рекам, Олав вместе со своими людьми добрался до морского побережья. Весной, когда сошел лед, они снарядили корабли и, дождавшись попутного ветра, направились к острову Готланду. Здесь, убедившись в том, что сведения, предоставленные его осведомителями, верны, и более подробно выяснив, что происходит в Норвегии, Олав направился в Швецию.

Анунд-Якоб радушно принял своего друга. Но в планах Олава участвовать он наотрез отказался. Воевать с могущественным Кнутом для шведского короля было бы верхом безумия. С годами Анунд-Якоб стал все больше походить на своего отца, Олава Шетконунга, опасавшегося принимать участие в большой международной политике. Однако он все же оказал кое-какую помощь Олаву. В частности, предоставил в его распоряжение 480 воинов из своей дружины. Кроме того, позволил Олаву проехать по шведским землям и набрать добровольцев, готовых отправиться с ним в Норвегию. После того как Олав значительно увеличил свое войско, норвежский конунг двинулся на соединение со своими родичами, также приведшими свои отряды. Согласно сведениям источников, Олав собрал примерно 3600 воинов. Количество, прямо скажем, не особенно впечатляющее. Вдобавок мы должны учесть, что военные приготовления Олава не остались тайной для его противников. Норвежская знать, активно поддерживавшая Кнута в его борьбе с Олавом, теперь в спешном порядке собирала войско, чтобы остановить возвратившегося изгнанника. Своевольным херсирам удалось сделать это гораздо лучше, чем Олаву. В источниках приведена численность войска, выступившего против Олава, — 14 400 воинов. Т. е. в четыре раза больше, чем у норвежского конунга.

Решающая битва произошла при Стикластадире. Обе стороны долго готовились к этой битве. В день битвы была хорошая погода, светило солнце. Но стоило противникам сойтись друг с другом в ожесточенной схватке, как небо и солнце побагровели, а потом вдруг стало темно, как ночью. Снорри Стурлуссон следующим образом описывает вооружение Олава в день битвы: «Олав конунг был вооружен так: на голове у него был позолоченный шлем, в одной руке белый щит со Святым Крестом из золота, в другой копье, которое теперь стоит в алтаре в церкви Христа, у пояса — меч Хнейтр, очень острый меч с рукоятью обвитой золотом. На конунге была кольчуга…» Войско бондов устремилось вперед с кличем: «Вперед, вперед, войско бондов!» В ответ в рядах сторонников Олава пронеслось: «Вперед, вперед, люди Христа, люди Креста, люди конунга!»

Воспользовавшись своим численным преимуществом, противники Олава добились успеха. Сам конунг был убит. «Торстейн корабельный мастер нанес Олаву удар секирой, — описывает смерть норвежского конунга Снорри Стурлусон. — Удар пришелся по левой ноге выше колена. Финн сын Арни тотчас сразил Торстейна. Получив эту рану, конунг оперся о камень, выпустил меч и обратился к Богу с мольбой о помощи. Тогда Торир Собака нанес ему удар копьем, удар пришелся ниже кольчуги, и копье вонзилось в живот. Тут Кальв нанес конунгу удар мечом, удар пришелся с левой стороны шеи. От этих трех ран конунг умер. После его гибели пали почти все, кто сражался рядом с ним». К моменту гибели Олава ему исполнилось тридцать пять лет. Он сражался в двадцати больших битвах.

Среди погибших Снорри Стурлусон упоминает и двух скальдов из трех, которые пришли вместе с Олавом и собирались воспеть эту битву в своих стихах.

Случилось это в среду, в четвертые календы августа месяца.

Сторонники Кнута праздновали победу. Они на несколько лет обеспечили себе спокойную жизнь в Норвегии под покровительством английско-датского властителя. Разве это не был вполне достойный итог их совокупных усилий, направленных на то, чтобы не допустить централизации норвежских земель под властью одного человека? Разве битва при Стикластадире не знаменовала собой торжество упрямой воли норвежской знати, желавшей любой ценой сохранить свою независимость? Насколько же сильна была ненависть знатных норвежцев к Олаву, что они были готовы признать над собой власть чужеземного правителя! Датское иго норвежские херсиры и бонды рассматривали как наименьшее из зол.