Викинги и Русь. Завоеватели или союзники?

Римскому папе была небезразлична судьба верного последователя христианства. Кнут, со своей стороны, должен был убедить папу, что дело христианства в Норвегии нисколько не пострадает от того, что она будет завоевана данами. В 1028 году Кнут предпринял паломническую поездку в Рим. Надо полагать, он ехал не с пустыми руками, поскольку его политико-религиозный маневр вполне удался. Папа благосклонно отнесся к планам Кнута расширить свою державу за счет Норвегии.

Далее Кнут заручился поддержкой представителей норвежской знати, которых не устраивало правление Олава и которые были не прочь, разумеется, за щедрое вознаграждение, поучаствовать в его свержении. Наступил 1028 год — один из самых решающих в истории Норвегии. Датский флот приплыл к норвежским берегам. Ни Олав, ни его малочисленные сторонники, не смогли помешать высадке датчан. Олав предпочел не искушать судьбу и бежал из своей страны. Ему предстоял неблизкий путь, приведший его в Киев, ко двору Ярослава Мудрого.

Кнут, на удивление легко избавившийся от своего противника, вступил в Норвегию как триумфатор. Практически все представители норвежской знати признали его своим верховным правителем. В Нидаросе он был провозглашен конунгом. Наместником Кнута в Норвегии стал Хакон, сын ярла Эйрика, давнего союзника данов. Что же делал Олав Харальдссон на Руси? Учитывая его давние и теплые отношения с Ингигерд, можно с полным основанием предположить, что при дворе киевского князя он был принят радушно и ни в чем не нуждался. Это предположение еще более усиливается после того, как мы узнаем, со слов Снорри Стурлусона, что конунг Ярицлейв и его супруга Ингигерд предлагали Олаву в тот момент, когда он уже собирался отправиться в Норвегию, остаться в Киевской Руси и стать наместником того государства, «которое зовется Вулгария, и это часть Гардарики, и был народ в той стране языческий». Не совсем, правда, понятно, какое государство подразумевал под Вулгарией Снорри Стурлусон. Однозначно, Волжская Булгария к государству Ярослава Мудрого отношения не имела. Власть русских князей никогда не распространялась на эту страну, хотя попытки ее завоевания ими предпринимались. Но сам факт того, что Ярослав вполне мог предложить Олаву какую-то часть своих владений, пожалуй, не должен вызывать сомнений. Как видно из последующего развития событий, перспектива стать наместником Ярослава где-нибудь на окраинах его обширной державы едва ли устраивала Олава. Он не оставил надежды вернуться в Норвегию и дожидался только удобного случая, чтобы осуществить задуманное.

Впрочем, Снорри Стурлусон вносит необходимое уточнение: поначалу Олав склонялся к тому, чтобы принять это предложение конунга Ярицлейва и его супруги Ингигерд. Но стоило ему рассказать об этом своим соратникам, как те стали отговаривать его.

Спустя год после бегства Олава в Норвегии произошла перемена, которая позволила надеяться на его скорое возвращение на родину. Осенью 1029 года ярл Хакон утонул в море. Важное место наместника Кнута в Норвегии стало вакантным. В итоге после всех многочисленных интриг, связанных с борьбой за это место, Кнут решил сделать наместником своего сына Свена. Скорее, он просто желал загладить свою вину перед своей первой супругой Эльфгиву, предпочтя ей во имя государственных интересов другую женщину. Пусть хотя бы ее сын Свен не чувствует себя ущемленным.

У Олава в Норвегии были хорошо информированные осведомители. Они-то постоянно держали его в курсе происходившего в Норвегии. Как только им стало известно о гибели Хакона, они тотчас поспешили уведомить об этом Олава. Снорри Стурлусон упоминает о некоем Бьерне Окольничем. Узнав о гибели Хакона, Бьерн раскаялся в том, что нарушил верность Олаву. Совершенно справедливо он посчитал, что Олав может вернуться в Норвегию и снова стать конунгом, поскольку там не было правителя. Взяв с собой несколько человек, Бьерн собрался в дорогу. Днем и ночью ехали они в далекую Русь. Добирались то на лошадях, если это было возможно, то на корабле, если это было необходимо. Все равно, только зимой, на йоль, т. е. к двадцатым числам декабря, они прибыли в Гардарики. Бьерн нашел конунга и рассказал ему о случившемся. Сообщил он и многие другие важные новости из Норвегии. Узнав о гибели Хакона, беглец воспрянул духом. Конунг решил, что наступил благоприятный момент для его возвращения в Норвегию. Хотя если мы будем оценивать ситуацию в Норвегии более беспристрастно, то неизбежно придем к выводу, что Олав слишком оптимистично смотрел на вещи. Он переоценивал влияние данов на внутреннее положение в Норвегии и не учитывал настроения местной знати. А ведь она была не заинтересована в том, чтобы видеть Олава своим конунгом.

Сразу после Рождества Олав стал готовиться к отъезду. Конунг Ярицлейв дал Олаву и его спутникам вьючных животных и необходимое снаряжение, в котором они нуждались.

В начале 1030 года Олав навсегда покинул дворец гостеприимного конунга Ярицлейва и его супруги Ингигерд, оставив им на попечение своего малолетнего сына Магнуса.