Викинги. Между Скандинавией и Русью

В более позднем развернутом варианте повести о Липицкой битве, дополненной по смоленским и ростовским источникам, текст выглядит следующим образом:

«Мстислав с Володимеромъ укрепляти новогородци и смолняны, ркуще: „Братье, се восшли есми в землю силну, а позряче на Богъ, станем крепко, не озираимся назадъ: побегше, не уйти. А забудем, братье, домы, жены и дети, а коли любо умирати, хто хочть пешь, или кто на коне“. Новгородци же ркоша: „Мы не хочем измерети на коних, но отцы наши билися на Колакши пеши“. Мстислав рад бысть томую, новгородци же ссед с коней, и порты и сапоги с себе сметавшее, боси поскочиша. А смолняне же молодые полезшее же с конь, тако же поидоша боси, завиваючи ноги»⁴⁰⁸. Далее идет описание битвы, в которой отряд Ивора Михайловича, атакующего вместе с новгородцами, отстает от новгородцев, поскольку у Ивора споткнулся (упал?) конь. Пешие же новгородцы, вооруженные «киями», атакуют противника.

Этот текст отличается значительным количеством специфических воинских деталей: упоминание «киев» (палиц? боевых молотов? чеканов?) новгородцев, топоров их противников⁴⁰⁹, топора «с поворозою» (т. е. темляком), с которым Мстислав Мстиславич трижды пробивался через полки противника и обратно. В описании битвы введена яркая литературная формула «аки на ниве класы пожинаху», т. е. сравнение боя с жатвой (ср. аналогичные метафоры описания боя, связанные с земледельческим циклом⁴¹⁰). Ростовские источники, на основании которых был расширен новгородский рассказ о Липицкой битве, во многом основывались как раз на дружинной устной традиции. Отметим также, что в ряде летописей есть восходящие именно к ростовской литературной традиции известия об Александре Поповиче и других «храбрах», в том числе и связанные с описаниями Липицкой битвы⁴¹¹. Эти известия с большой долей вероятности могут считаться книжными конструктами, однако отражающими отголоски вполне аутентичного устного эпоса⁴¹². Очень вероятно, что летописный текст повести, отраженный в HIV, CI, НК и Тв. сб., оформился под влиянием дружинного эпоса, связанного с именами Мстислава Удатного и Александра Поповича.

Мотивом, объединяющим раннюю новгородскую версию повести и расширенные фольклоризированные версии XV в., является желание новгородцев сражаться пешими и босыми. При этом новгородцы ссылаются на опыт своих «отцов и дедов», которые в битве на Колок — ше также сражались пешими. Речь идет о битве Мстислава Владимировича с Олегом Святославичем в 1096 г. на реке Колокше (Кулачьце)⁴¹³, в итоге которой Мстислав победил, а Олег бежал. Уточнение о спешивании новгородцев («сседоша с коней новогородци») отсутствует в описаниях битвы Новгородской первой летописи обоих изводов и в большинстве списков ПВЛ. Оно есть только в Радзивилловской летописи⁴¹⁴. Таким образом, литературная вставка этого мотива в описание Липицкой битвы под влиянием описания битвы на Колокше практически исключена.

Конечно, само по себе спешивание не было экстраординарным событием на войне и могло быть следствием каких-либо тактических задач. Например, спешивание новгородцев в Липицкой битве часто объясняется тем, что гора, которую штурмовали новгородцы, была укреплена плетнями и кольями⁴¹⁵. А иногда причиной становились этические принципы: в 1185 г., во время отступления войска Игоря Святославича под натиском половцев, князь «Буй-Тур» Всеволод и многие дружинники предпочли сражаться пешими вместе с простыми ратниками⁴¹⁶.

Но в рассматриваемом случае перед нами целый комплекс взаимосвязанных действий — спешивание, раздевание, разувание и пешая атака в качестве передового отряда. Речь идет именно о снятии одежды и обуви, а не просто о спешивании и снятии доспехов⁴¹⁷, что могло бы (хотя и с натяжкой) быть вызвано какими-то практическими соображениями. При этом новгородцы недвусмысленно ссылаются на свою «историческую память» о битве на Колокше. Можно предположить, что это вспоминание предания было актуализировано сходными обстоятельствами (битва новгородцев с враждебным князем) и совпадением имен правнука Мстислава Мстиславича и его прадеда Мстислава Владимировича⁴¹⁸. То есть новгородцы как бы хотели «воспроизвести» свою победоносную битву более чем вековой давности. Похожий механизм мистического вмешательства в судьбу князей предполагала «молитва и отцов и дедов», неоднократно упоминаемая в летописях⁴¹⁹.