Викинги. Потомки Одина и Тора

Заимствования в скандинавском искусстве, вообще, весьма непростое явление. Например, долгое время считалось, что еллингский стиль возник под воздействием кельтской (точнее, кельтско-саксонской), англосаксонской и восточной традиций. Однако в последнее время исследователи пришли к выводу, что «большинство его элементов – скандинавские и восходят к тому периоду в начале IX в., когда скандинавская художественная культура испытала на себе, прямо или опосредованно, сильное влияние искусства Британских островов»[163]. Проблема осложняется еще и тем, что любое влияние могло быть обоюдным. Каким периодом датируются каменные кресты, воздвигнутые в нескольких поселениях на востоке Йоркшира, пока не установлено, но кажется весьма вероятным, что они представляют собой результат пересечения местной и викингской (еллингской) традиций; с большей определенностью это можно сказать о других памятниках на территории Данело и иных областей, побывавших под норманнским владычеством. Стиль Хрингерике оставил свой след в англосаксонском искусстве времен правления Кнута, а в дни бывших викингов, нормандцев, урнесский стиль – последний прекрасный цветок на древе северного искусства – самое совершенное свое воплощение нашел не в Скандинавии, а в Англии и Ирландии.

Из всего сказанного следует, что северные ремесленники были достаточно самостоятельны и независимы, чтобы в течение нескольких веков спокойно перенимать чужие художественные и технические приемы и одновременно передавать чужеземцам свои. Да, они заимствовали, когда хотели, прошлые и нынешние достижения заморских собратьев, но создали при этом собственную художественную культуру, слишком своеобразную, чтобы считать ее просто незаконной дочерью каролингского искусства или перенесенным на чужую почву побегом культуры Британских островов.

Развитие скандинавской традиции с довикингских времен до XII в., когда ее окончательно иссушило мощное романское влияние, легко прослеживается по смене стилей: усебергский, Борре, еллингский, Маммен, Хрингерике, Урнес. К сожалению, материала у нас не так много. Глядя на усебергские корабль и повозку, можно только гадать, сколько кораблей и повозок, столь же прекрасных, до нас не дошло. Из сотен корабельных флюгеров и штандартов нам досталось всего несколько, и полдюжины датских хомутов с позолоченными бронзовыми накладками – лишь жалкие крохи былого изобилия. Мало что сохранилось от стиля Борре, особенно за пределами Норвегии, и невозможно установить границу между Борре и еллингским стилями, ибо у нас практически нет металлических украшений этого периода и полностью отсутствуют сведения относительно архитектуры. И как же печально, глядя на рунические надписи или рисованные изображения на камнях, думать, что во времена викингов все они были покрашены чистыми натуральными красками, – теперь красочный слой либо полностью облупился, либо подвергся варварской реставрации. Но все-таки имеющихся у нас данных вполне достаточно, чтобы увидеть в скандинавском искусстве присущие ему силу, цепкость и победоносную мощь, свойственные викингской культуре и обществу в целом.

Норманны были хорошими кузнецами и ювелирами: оружие, сделанное их руками, красиво, украшения – неплохи. Однако в работе с металлом они едва ли превзошли континентальных и англосаксонских мастеров. То немногое, что у нас есть, говорит о скандинавах как об отличных ткачах, портных и создателях гобеленов. Северные строители прекрасно умели работать с камнем, торфом и особенно деревом. Хотелось бы увидеть палаты конунга или большую усадьбу, ибо позднейшие источники и археологические данные подтверждают, что это были величественные добротные здания, столь же совершенные по форме и так же богато украшенные, как викингские корабли. Увы, ни одно из них не сохранилось до наших дней.

Но более всего викинги преуспели в резьбе по дереву и камню. Если судить по имеющимся у нас образцам, лучшими резчиками по дереву были норвежцы, резьба по камню процветала на Готланде. Дерева и камня в Скандинавии хватало с избытком, и нет ничего удивительного, что в этих ремеслах северные мастера не знали себе равных.