Викинги. Потомки Одина и Тора

Так оно и случилось. Норвежско-датское соглашение 1064 г., согласно которому обе страны признали независимость друг друга, было не последним по важности предвестьем конца эпохи. С самого своего возникновения и до 1035 г., до начала правления Магнуса сына Олава Норвегия оставалась под датским влиянием, события, приведшие Магнуса в 1042 г., после смерти Хардакнута, на датский трон, не знали аналогов в скандинавской истории. Но подобное положение также порождало дисбаланс, и только после того как в 1047 г. в Дании вернулась к власти датская династия, а в 1064 г. Норвегия признала этот факт, в отношениях между двумя соседними странами установилось некое устойчивое равновесие. Неудача Харальда Сурового, попытавшегося претендовать на английскую корону в 1066 г., и отказ Свейна от подобных притязаний в 1070 г. в равной мере имели определяющее значение.

Социальное устройство скандинавских стран также постепенно менялось. Эти перемены яснее всего прослеживаются в Норвегии, где они затронули и конунга, и аристократию, и основную массу населения – «всех владельцев хуторов; всех, кто трудится в лесах, солеваров и всех, кто охотится на суше или в море» и рабов. После Харальда Прекрасноволосого в течение века ни один норвежский конунг не умер своей смертью и ни один из конунгских сыновей не получил власть из рук своего отца. Эйрик Кровавая Секира отправился в изгнание и погиб в Англии, Хакон Добрый пал в Фитьяре в битве с сыновьями Эйрика, Харальда Серая Шкура с помощью норвежцев заманили в Данию и убили в Лимафьорде, ярл Хакон, оставленный всеми своими подданными, принял смерть в Трёндалёге, Олав сын Трюггви расстался с жизнью в битве при Свольде, и в рядах его противников сражался Эйрик сын Хакона, ярл Свейн бежал и умер в Швеции, Олав сын Харальда был низложен и погиб у Стикластадира, пытаясь вернуть себе корону. Все эти люди, за редким исключением, захватывали власть силой, и основой этой силы служил флот. Будущие правители Норвегии обычно приходили с моря. Но Магнус в 1035 г. приехал в Норвегию по приглашению подданных, и позднее, когда его дядя Харальд Суровый заявил свои притязания на норвежский трон, сумел договориться с ним миром. Гибель Харальда в Англии мало что изменила для норвежцев, и сыновья, внук и правнуки конунга наследовали ему своим чередом. Не менее показательно, что прямым потомкам Харальда удавалось делить королевство, не ввергая страну в междоусобицы.

Верховная власть в Норвегии, очевидно, обрела некую новую, более прочную основу. Конунгам удалось сокрушить или подчинить себе воинственных херсиров, и на смену прежней знати пришла новая. Викингские предводители с войском и кораблями, в свободное от набегов время охотно включавшиеся в любые усобицы дома, ныне сошли со сцены. Теперь на местах задавали тон люди с землей, и им хотелось стабильности и мира. Влиятельные богатые бонды куда охотней сотрудничали с конунгом и больше заботились о процветании страны, нежели прежняя викингская аристократия, жаждавшая сокровищ, славы и военных подвигов. Харальд Суровый правил твердой рукой, и это пошло на благо Норвегии; бесконечные войны с Данией были неприятным, но естественным следствием его стремления навести порядок в собственном доме. Как только представилась возможность, Харальд без колебаний расправился с Эйнаром Брюхотрясом, сыновьями Арни и прочими мастерами «государственных переворотов», какие еще оставались в его владениях. Отныне только один человек мог собирать дружину – конунг. С этим согласились все. Могучие бонды сидели на своей земле и распоряжались в фюльках в промежутках между королевскими посещениями. Епископы, благополучие которых было напрямую связано с благополучием верховной власти, использовали в интересах конунга не только свой личный авторитет внутри страны, но и принадлежность к институту, рассматривавшему весь христианский мир как свою епархию, а кроме того, организационный и административный опыт, накопленный церковью и столь необходимый при строительстве королевства. Свободные люди видели в конунге защитника закона и справедливости, и бонды отныне могли не бояться, что чья-нибудь бравая дружина сожжет их дом и разорит земли, если, конечно, не ссорились с конунгом. Против непокорных Харальд высылал своих воинов; чаще всего такая участь постигала Упплёнд, ибо конунг всеми силами старался привести его в повиновение. Новые отношения, сложившиеся между конунгом и бондами, способствовали объединению норвежского королевства и косвенным образом привели к тому, что даны, жившие на южном побережье Скагеррака, приняли власть Свейна и их земли вошли в состав Дании.