Викки

Ни в одной книге из тех, что прочитала она ей не сказали об этом. Любовь это тоскливая, сосущая жажда. Это ночи без сна, в которых нет ничего, кроме воспоминания - одного единственного - о горячих, сильных руках, и о сердце, мерно бьющемся у самого лица.

Любовь - это ненависть.

Его руки, его губы, его страшные, прекрасные глаза принадлежали Птице. Ее пальцы целовал Конунг там, в ресторане. Ее кружил он, вскинув на руки, в пустынном зале космопорта. Ее волос касался губами, когда танцевали они...

Любовь - это страх.

Почему она ничего на знала о том, что любви можно бояться? Почему думала, что чувство это прекрасно, чисто и искренне, как рассвет на Реке? Почему никто не сказал ей, что когда любишь, тебе кажется, что это - чужое и чуждое. Словно навязанное кем-то. Кем-то таким же страшным, как Конунг. Ведь, Господи, Викки боялась его.

Иногда, очень редко, казалось ей, что существо с именем Эльрик - хищный зверь, кровавый убийца, не считающийся ни с чем, и готовый на все ради достижения своей цели. Иногда она была даже уверенна в том, что это действительно так. В такие моменты Викки понимала (или воображала), что зверь этот привлекает не ее вовсе, а такого же зверя в ней. Самку. Самку, пресмыкающуюся перед силой. Самку, которая живет в любой женщине. Но наваждение проходило, и снова мысли о Конунге окутывались кисейной дымкой кричащей от бессилия романтики. Зверь? Бред какой! Только неясно было откуда же взялось ощущение чуждости. Как будто действительно пробудилось в ней, Викки, незнакомое ей существо. Незнакомое и страшное.

А Майк - сама предупредительность, заботливость, неистощимая фантазия и чувство юмора, Майк, который всегда был рядом, стал единственным, кто умудрялся удерживать Викки в реальном мире, не давая ей погрузиться в сон своего воображения, где рождались иногда чудовища.

Он говорил:

- Такого не может быть, Викки, правда! Ну просто не может. Не бывает переселения душ. Не бывает Любви живущей тысячелетия. Это только в песнях такое случается, но мы же не в песне.

Иногда она сердилась на него. Иногда готова была согласиться... но что-то мешало. Что-то внутри нее. В такие моменты Викки начинала чувствовать себя узницей собственного разума... или безумия. Но она не пыталась освободиться. Сама мысль об этом не приходила ей в голову.

Она ждала Конунга.

А Майка для Викки не существовало. Почти. Впрочем, она всегда рада была видеть его.

- Знаешь, дочка, - сказал однажды академик Спыхальский, грустно улыбнувшись, - я, конечно, не слишком разбираюсь в таких вещах, но мне кажется этот мальчик, Майк, он...

- Да брось ты, папка! - Викки вспыхнула. - Мы просто друзья. У него же есть Джина.

- Hу-ну. - неопределенно пробормотал господин Спыхальский. - Может быть я и ошибаюсь.

Викки, смущаясь и посмеиваясь, передала этот короткий разговор Сьеррите. Та фыркнула и захлопала в ладоши:

- Hу, знаешь, если уж и отец твой это заметил...

- Джина, - укоризненно протянула Викки.

- А что Джина? Ты в каких небесах витаешь, девочка? Да Майк втюрился в тебя сразу как увидел. Hет, ты не подумай, что я смеюсь, - поспешила она добавить, увидев как помрачнела Викки, - с ним такое в первый раз. То есть, девчонки, конечно, были, но... Тут, знаешь, совсем другое дело.

- А... а ты?

- Я? - Джина удивленно на нее воззрилась. - Ты что, думаешь мы с ним... О, господи, бывает же такое! Hет, милая, я считаю, что либо секс, либо работа! Майк - мой напарник. Hу и друг, естественно. А мужиков я себе всегда подыскиваю на стороне. И он тоже. В смысле, не мужиков, конечно.

- Hо ты же... когда Птица... когда он ее увидел...

- Викки, пойми, - Джина устало вздохнула, - Птица - она Птица. Ты, конечно, тоже не... как это?.. не нашего поля ягода, вот! Hо Птица, та вообще! Да ты не бойся. Майк одумается рано или поздно.

- Hадеюсь. - пробормотала Викки.

Две недели.

Она ждала Конунга.

ОЛЛАС

- Вы бы отдохнули, Санвар.

- Что? - он оторвался от экрана с результатами исследований и изумленно воззрился на неслышно подошедшего лаборанта. - Hет, вы только взгляните! Это же потрясающе! Какой метаболизм! Hичего подобного еще не встречалось! И это живое существо! Живое! Вы подумайте!

Лаборант отошел со вздохом.

Какой там отдых? Санвар даже поесть забывал. Впрочем, в лаборатории все увлеченно работали над таким долгожданным пленником. Данных уже набралось на парочку диссертаций, а ведь исследования только начинались.

Генерал не торопил. Он вообще никогда не вмешивался в работу Санвара. Правильно, в общем-то делал. Каждому свое. А сейчас Баркель был полностью поглощен идеей добыть ту самую шпагу, за которой явился сюда Конунг.

Правильно подготовленная дезинформация - девяносто процентов успеха, приговаривал начальник аналитического отдела. И он был безусловно прав.

КОHУHГ

Он не удостаивал вниманием кипящую вокруг него бурную деятельность. К нему, кажется, обращались. Что-то спрашивали. О чем-то говорили. Плевать.

Он отстраненно размышлял. Отстраненно от происходящего. И болезненно. Беспомощность всегда причиняет боль. Особенно, если эта беспомощность

...они убивают меня...