Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть четвертая

Итак, вместо того чтобы нахмуриться при виде невестки, Людовик решил обойтись с нею еще дружелюбнее и любезнее, чем обычно. Однако лишь при одном условии – что она не заставит себя долго ждать.

Вот о чем думал Людовик, слушая мессу, вот что заставляло его забывать во время церковной службы о вещах, над которыми ему следовало размышлять в качестве христианнейшего короля и старшего сына церкви.

Но Бог так снисходителен к юным заблуждениям, и все, что касается любви, даже любви греховной, так отечески им поощряется, что, выйдя от мессы и подняв глаза к небу, Людовик увидел сквозь разрывы в низких облаках уголок лазурного ковра, разостланного под ногами господними.

Он вернулся в замок, так как прогулка была назначена в полдень, а часы показывали только десять, усердно принялся за работу с Кольбером и Лионом.

Во время работы Людовик медленно расхаживал от стола к окну, выходившему на павильон принцессы. Он заметил поэтому на дворе господина Фуке, которого почтительно приветствовали придворные, узнавшие о вчерашней аудиенции. Фуке с любезным и счастливым видом направился, в свою очередь, приветствовать короля.

Завидев Фуке, король инстинктивно обернулся к Кольберу. Кольбер улыбнулся и, казалось, тоже был весь полон любезности и ликования. Это приятное настроение охватило его после того, как один из его секретарей вручил ему бумажник, который он, не открывая, спрятал в глубокий карман своих штанов.

Но так как в радости Кольбера всегда содержалось что-то зловещее, то из двух улыбок Людовик предпочел улыбку Фуке. Он знаком приказал суперинтенданту войти, затем обратился к Лиону и Кольберу:

– Закончите эту работу и положите ее на мой письменный стол, я прочту бумаги на свежую голову.

И король ушел.

По знаку Людовика XIV Фуке быстро поднялся по лестнице. Арамис же, сопровождавший суперинтенданта, затерялся в толпе придворных, так что король даже его не заметил.

Король встретился с Фуке на верхних ступенях лестницы.

– Государь, – сказал Фуке, видя приветливую улыбку на лице Людовика, – вот уже несколько дней ваше величество осыпает меня милостями. Теперь не юный король царствует во Франции, а юный бог, бог наслаждения, счастья и любви.

Король покраснел. Комплимент был очень лестным, но он слишком точно бил в цель.

Король проводил Фуке в маленький салон между рабочим кабинетом и спальней.

– Знаете ли, почему я вас позвал? – спросил король, садясь на подоконник, чтобы не упустить из виду цветник, куда выходили вторые двери из павильона принцессы.

– Нет, государь… но уверен, что для чего-нибудь приятного, судя по милостивой улыбке вашего величества.

– Вам так кажется?

– Нет, государь, я вижу это.

– В таком случае вы, ошибаетесь.

– Я, государь?

– Да, я призвал вас, напротив, чтобы поссориться с вами.

– Со мной, государь?

– С вами, и очень серьезно.

– Право, ваше величество пугаете меня… Но я готов слушать, уверенный в справедливости и доброте вашего величества.

– Говорят, господин Фуке, что вы затеваете большой праздник в Во?

Фуке натянуто улыбнулся, как больной, ощутивший первые симптомы забытой им и возвращающейся лихорадки.

– И вы не приглашаете меня? – продолжал король.

– Государь, – отвечал Фуке, – я не думал об этом празднике, и только вчера вечером один из моих друзей (Фуке подчеркнул эти слова) напомнил мне о нем.

– Но ведь вчера вечером я вас видел, и вы ничего не сказали мне об этом, господин Фуке.

– Государь, мог ли я надеяться, что ваше величество спуститесь со своих царственных высот и удостоите своим посещением мое жилище?

– Простите, господин Фуке, вы ни слова не говорили мне о вашем празднике.

– Повторяю, я ничего не сказал об этом празднике королю, во-первых, потому, что еще ничего не было решено, а во-вторых, я боялся отказа.

– Что же заставило вас бояться отказа, господин Фуке? Берегитесь, я решил до конца выспросить вас.

– Горячее желание получить согласие короля на мое приглашение.

– Хорошо, господин Фуке, я вижу, что нам очень легко прийти к согласию. Вы горите желанием пригласить меня на свой праздник, а я горю желанием побывать на нем. Начинайте же, я приму ваше приглашение.

– Как! Ваше величество соблаговолите принять его? – пролепетал суперинтендант.

– Право, – засмеялся король, – выходит, как будто я не только принимаю приглашение, но сам напрашиваюсь.

– Ваше величество удостаиваете меня величайшей чести! – воскликнул Фуке. – Но я вынужден повторить слова господина де Ла Вьевиля[3], обращенные к вашему деду, Генриху Четвертому: «Государь, я недостоин»[4].

– А я отвечу, господин Фуке, что, если вы устроите праздник, я приду к вам даже без приглашения.

– Благодарю вас, ваше величество, благодарю, – сказал Фуке, поднимая голову при вести об этой милости, которая, как он понимал, должна была его разорить. – Но кто же предупредил ваше величество?

– Молва, господин Фуке; рассказывают чудеса о вас и о вашем доме. Вы возгордитесь, господин Фуке, если узнаете, что король ревнует к вам?