Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 1 (худ. Клименко)

— Недурно, — заключил д’Артаньян.

— Великолепно!.. — сказал Портос.

— Но, — продолжал мушкетер, не спуская глаз с Арамиса, — не навсегда же вы похоронили себя здесь?

— Простите, но я не признаю таких слов.

— Мне кажется, что, живя так далеко от Парижа, человек чувствует себя похороненным.

— Мой друг, я старею, — ответил Арамис. — Столичный шум и суета не годятся больше для меня. В пятьдесят семь лет ищешь покоя и размышлений. Здесь я их нашел. Что может быть суровее и в то же время прекраснее этой страны? Здесь, дорогой д’Артаньян, я нашел противоположное всему тому, что когда-то любил. А в конце жизни необходимо жить не так, как жил в начале. Порой ко мне наведываются удовольствия прежних времен, не отвлекая, однако, меня от забот о спасении души. Я еще живу на земле, а между тем с каждым часом приближаюсь к небу.

— Какое красноречие, мудрость, скромность! Вы — образцовый прелат, Арамис, поздравляю.

— Но, — с улыбкой ответил Арамис, — ведь вы же не для того только навестили меня, чтобы осыпать комплиментами… Скажите: что привело вас сюда? Неужели я так счастлив, что могу оказать вам какую-нибудь услугу?

— По счастью, нет, дорогой друг, — сказал мушкетер. — Ведь я богат и свободен.

— Богаты?

— Да, конечно, не так, как вы или Портос. У меня около пятнадцати тысяч ливров ренты.

Арамис недоверчиво посмотрел на него. Глядя на скромный костюм своего друга, он не мог допустить мысли, что мушкетер разбогател.

Д’Артаньян понял, что пора объясниться, и рассказал о своих приключениях в Англии.

Он видел, как глаза прелата во время его повествования то и дело вспыхивали, а тонкие пальцы трепетали.

Портос же не только восхищался д’Артаньяном, а просто преклонялся перед ним и был вне себя от восторга. Когда д’Артаньян умолк, Арамис спросил:

— А что же дальше?

— Вы видите, — отвечал мушкетер, — в Англии у меня есть друзья и собственность, а во Франции — деньги. И я вам предлагаю все, что имею. Вот зачем я приехал.

Несмотря на всю свою твердость, д’Артаньян не вынес выражения глаз Арамиса и перевел взгляд на Портоса. Так отскакивает шпага, наткнувшись на непреодролимое препятствие, и ищет нового направления.

— Однако, — сказал епископ, — это довольно странный костюм для путешествия.

— Он ужасен, знаю, но мне не хотелось ехать под видом военного или важного вельможи. Разбогатев, я стал скупым.

— И вы отправились в Бель-Иль? — не дав д’Артаньяну опомниться, спросил Арамис.

— Да. Я знал, что застану там Портоса и вас, — ответил мушкетер.

— Меня! — воскликнул Арамис. — Меня? Вот уже год, как я здесь и ни разу не переправился через пролив.

— О-о! — протянул д’Артаньян. — Я не считал вас таким домоседом.

— Ах, дорогой друг, я уже совсем не тот. Мне трудно ездить верхом, и море меня утомляет. Я бедный, больной священник; я вечно страдаю, вечно жалуюсь; я стремлюсь к строгой жизни, которая, как мне кажется, приличествует старости; я люблю беседовать со смертью. Я живу на одном месте, мой дорогой д’Артаньян, на одном месте.

— Тем лучше, мой друг, так как мы, вероятно, будем соседями.

— Да? — заметил Арамис не без удивления, которого он даже не старался скрыть. — Вы будете моим соседом?

— Ну да!

— Каким образом?

— Я хочу купить доходные солончаки между Пириаком и Круазиком. Представьте себе, мой друг, добыча соли даст около двадцати процентов чистого барыша: никаких убытков, никаких лишних затрат. Океан — верный, аккуратный поставщик — через каждые шесть часов будет приносить вклад в мою кассу. Я первый парижанин, придумавший такое предприятие. Не надо только разглашать этого. Мы скоро будем соседями. Я получу полосу в три лье за тридцать тысяч ливров.

Арамис бросил взгляд на Портоса, точно спрашивая, правда ли все это, не кроется ли тут какая-нибудь ловушка, но вскоре, точно устыдясь желания прибегнуть к такому слабому помощнику, он собрал все силы для нового штурма или новой обороны.

— Мне говорили, что у вас были неприятности при дворе, но что вы вышли из них так, как выходили из всякого положения, мой милый д’Артаньян, то есть с воинскими почестями.

— Я! — воскликнул мушкетер с громким смехом, который, однако, не мог замаскировать его смущения, так как слова Арамиса внушили ему мысль, что прелату известно его новое положение при короле. — Расскажите мне об этом, мой милый Арамис!

— Да, мне, бедному епископу, затерянному в глуши, рассказывали, что король сделал вас поверенным своей любви.

— К кому?

— К госпоже Манчини.

Д’Артаньян вздохнул свободно.

— Не отрицаю, — ответил он.

— Король, говорят, увлек вас на заре за Блуаский мост, чтобы побеседовать со своей красавицей.

— Совершенно верно, — согласился д’Артаньян. — А, вам это известно? Ну, в таком случае вам также известно, что я в тот же день подал в отставку.

— Это правда?

— О, друг мой, вполне.

— И тогда вы поехали к графу де Ла Фер? Ко мне? К Портосу?

— Да.

— Чтобы просто навестить нас?

— Нет. Я не знал, что вы не свободны, и хотел увезти вас с собой в Англию.