Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 2

– Доктор. Нечто вроде купола, который выдержал бы собор Парижской богоматери.

– Да что вы?

– Наверное, у всех людей череп устроен таким образом.

– Говорите за себя, дорогой друг; это у вас, а не у других череп устроен так.

– Возможно, – сказал самодовольно Портос. – Значит вот, когда люстра упала на купол, который у нас на макушке, раздался шум вроде пушечного выстрела; хрусталь разбился, а я упал, весь облитый…

– Кровью? Бедный Портос!

– Нет, ароматным маслом, которое пахло превосходи но, но чересчур сильно; я почувствовал головокружение от этого запаха. Вам приходилось испытывать что-нибудь подобное, д'Артаньян?

– Да, случалось, когда я нюхал ландыши. Итак, бедняга Портос, вы упали и были одурманены ароматом?

– Но самое удивительное, – и врач клялся, что никогда не видывал ничего подобного…

– У вас все же, должно быть, вскочила шишка, – перебил д'Артаньян.

– Целых пять.

– Почему же пять?

– Да потому, что снизу на люстре было пять необыкновенно острых украшений.

– Ай!

– Эти пять украшений вонзились мне в волосы, которые у меня, как видите, очень густые.

– К счастью.

– И задели кожу. Но обратите внимание на одну странность, – это могло случиться только со мной. Вместо впадин у меня вскочили шишки. Доктор не мог удовлетворительно объяснить мне это явление.

– Ну, так я вам объясню.

– Вы очень меня обяжете, – сказал Портос, моргая глазами, что служило у него признаком величайшего напряжения мысли.

– С тех пор, как ваш мозг предается изучению наук, серьезным вычислениям, он увеличился в объеме. Таким образом, ваша голова переполнена науками.

– Вы думаете?

– Я уверен в этом. От этого получается, что ваша черепная коробка не только не дает проникнуть в голову ничему постороннему, но, будучи переполненной, пользуется каждым случайным отверстием, чтобы выбрасывать наружу избыток.

– А-а-а! – протянул Портос, которому это объяснение показалось более толковым, чем объяснение врача.

– Пять выпуклостей, вызванных пятью украшениями люстры, были, конечно, пятью скоплениями научных знаний, вылезших наружу под действием внешних обстоятельств.

– Действительно! – обрадовался Портос. – Вот почему голова моя болела больше снаружи, чем внутри. Я вам признаюсь даже, что, надевая шляпу и нахлобучивая ее на голову энергично-грациозным ударом кулака, свойственным нам, военным, я испытывал иногда страшную боль, если не соразмерял как следует силу удара.

– Портос, я вам верю.

– И вот, дорогой друг, – продолжал великан, – господин Фуке, видя, что его дом недостаточно прочен для меня, решил отвести мне другое помещение. И меня перевели сюда.

– Это заповедный парк, не правда ли?

– Да.

– Парк свиданий, известный таинственными похождениями суперинтенданта.

– Не знаю; у меня тут не было ни свиданий, ни таинственных приключений; но мне позволено упражнять здесь свои мышцы, и, пользуясь этим разрешением, я вырываю деревья с корнями.

– Зачем?

– Чтобы размять руки и доставать птичьи гнезда; я нахожу, что так удобнее, чем карабкаться наверх.

– У вас пастушеские наклонности, как у Тирсиса, дорогой Портос.

– Да, я люблю птичьи яйца несравненно больше, чем куриные. Вы не можете себе представить, что за изысканное блюдо омлет из четырехсот или пятисот яиц канареек, зябликов, скворцов и дроздов!

– Как – из пятисот яиц? Это чудовищно!

– Все они умещаются в одной салатнице.

Д'Артаньян минут пять любовался Портосом, точно видел его впервые.

Портос же расцветал под взглядами друга. Они сидели так несколько минут.

Д'Артаньян смотрел, Портос блаженствовал. Д'Артаньян искал, по-видимому, новую тему для разговора.

– Вам здесь весело, Портос? – спросил он, найдя наконец эту тему.

– Не всегда.

– Ну, понятно; однако когда вам станет слишком скучно, что вы будете делать?

– О, я буду здесь недолго! Арамис ждет только, чтобы у меня исчезла последняя шишка, и тогда представит меня королю. Король, говорят, терпеть не может шишек.

– Значит, Арамис все еще в Париже?

– Нет.

– Где же он?

– В Фонтенбло.

– Один?

– С господином Фуке.

– Отлично. Но знаете ли…

– Нет. Скажите, и я буду знать.

– Мне кажется, что Арамис забывает вас.

– Вам так кажется?

– Там, видите ли, смеются, танцуют, пируют, распивают вина из подвалов господина Мазарини. Известно ли вам, что там каждый вечер дается балет?

– Черт возьми!

– Повторяю, ваш милый Арамис вас забывает.

– Очень может быть. Я сам иногда так думал.

– Если только этот хитрец не изменяет вам!

– О-о-о!..

– Вы знаете, этот Арамис хитрая лисица.

– Да, но изменять мне…

– Послушайте: прежде всего, он лишил вас свободы.

– Как это лишил свободы? Разве я не на свободе?

– Конечно, нет!

– Хотел бы я, чтобы вы мне доказали это.

– Ничего нет проще. Вы выходите на улицу?

– Никогда.

– Катаетесь верхом?

– Никогда.

– К вам допускают друзей?

– Никогда.

– Ну так, мой друг, кто никогда не выходит на улицу, кто никогда не катается верхом, кто никогда не видится с друзьями, тот лишен свободы.

– За что же Арамису лишать меня свободы?

– Будьте откровенны, Портос, – дружески попросил Д'Артаньян.

– Я совершенно откровенен.

– Ведь это Арамис составил план укреплений Бель-Иля – не правда ли?

Портос покраснел.