Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 3

Наблюдая, как недовольство, порожденное ущемлением частных, не имеющих в государственной жизни никакого значения интересов, влияет на решение большого политического вопроса, д’Артаньян меланхолически улыбнулся; он вспомнил еще раз о безмятежном существовании, которое долгое время было уделом бывшего суперинтенданта финансов, о его разорении, о мрачной смерти, которая его ожидала, и, чтобы покончить с этою темой, задал вопрос:

— Господин Фуке любил охотиться с соколами?

— О да, страстно любил, — отвечал королевский сокольничий с горьким сожалением в голосе и со вздохом, который прозвучал как надгробное слово Фуке.

Д’Артаньян, дав рассеяться дурному настроению начальника королевских свор и грусти сокольничего, тронул коня.

Вдали, на опушке леса, показались охотники; на полянах, как падающие звезды, замелькали султаны наездниц, и белые кони, словно призраки, проносились в чаще кустов и деревьев.

— Что же, долго ли продлится ваша охота? — спросил д’Артаньян. — Я попрошу вас поскорее выпустить птицу, я очень устал. Вы сегодня охотитесь на цаплю или на лебедя?

— На обоих, господин д’Артаньян, — ответил сокольничий, — но вы не беспокойтесь, король не знаток, он охотится не для себя, его цель — доставить развлечение дамам.

Слово дамы было настолько подчеркнуто, что заставило д’Артаньяна насторожиться.

— А! — проговорил он, с удивленным видом глядя на своего собеседника.

Начальник псовой охоты, очевидно, чтобы снискать благоволение мушкетера, угодливо кланялся.

— Смейтесь, смейтесь надо мной, сударь, — улыбнулся д’Артаньян, — ведь я не знаю решительно никаких новостей: я отсутствовал целый месяц и только вчера воротился из моих странствий. Я оставил двор еще опечаленным смертью королевы-матери. Приняв последний вздох Анны Австрийской, король не желал развлекаться; но все кончается в этом мире. Он перестал грустить? Ну что же! Тем лучше.

— И начинается также, — перебил его с грубым смехом начальник псовой охоты.

— А… — во второй раз произнес д’Артаньян, горевший желанием познакомиться с новостями, но считавший, что расспрашивать было бы ниже его достоинства. — По-видимому, есть нечто такое, что начинается?

Начальник псовой охоты многозначительно подмигнул, но д’Артаньян не пожелал узнавать что бы то ни было от этого человека.

— Скоро ли мы увидим его величество? — спросил он сокольничего.

— В семь часов, сударь, я велю выпустить птиц.

— Кто будет сопровождать короля? Как поживает принцесса Генриетта? Как самочувствие королевы?

— Лучше, сударь.

— А разве она болела?

— Со времени своего последнего огорчения ее величество была нездорова.

— О каком огорчении вы говорите? Не опасайтесь моей нескромности. Рассказывайте. Я ведь ничего не знаю, поскольку только что приехал.

— Говорят, что королева, живущая в некотором забвении после смерти своей свекрови, пожаловалась на это его величеству, и он ей ответил:

«Разве я не провожу, мадам, у вас каждую ночь? Чего вы еще хотите?»

— Ах, бедная женщина! Она должна всей душой ненавидеть мадемуазель Лавальер, — сказал д’Артаньян.

— О нет, вовсе не мадемуазель де Лавальер!

— Кого ж в таком случае?

Звук рога прервал их беседу. Он созывал соколов и собак. Сокольничий и его спутник тотчас же пришпорили лошадей и покинули д’Артаньяна, так ничего и не объяснив ему.

Издали показался король, окруженный придворными дамами и кавалерами. Шагом, в строгом порядке, под звуки труб и рогов, возбуждавших лошадей и собак, продвигалась по полю эта пышная кавалькада. Это было шествие, смешение звуков, блеск, игра красок, о которых ничто в наши дни не может дать даже отдаленного представления, кроме разве обманчивого богатства и фальшивого величия театральных зрелищ.

Д’Артаньян, хотя зрение его несколько ослабело, заметил за кавалькадой три следующие друг за другом кареты. Первая, ехавшая пустой, была предназначена для королевы. В ней никого не было. Не видя де Лавальер близ короля, д’Артаньян стал искать Луизу глазами и увидел ее во второй карете. С ней было двое служанок, которые скучали, казалось, не меньше, чем их госпожа.

Слева от короля на горячем коне, сдерживаемом умелой рукой, ехала женщина ослепительной красоты. Король улыбался ей, и она улыбалась ему. Когда она что-нибудь говорила, все начинали неудержимо смеяться.

«Я, без сомнения, встречал эту женщину, — подумал мушкетер, — но все-таки кто же она?»

Он повернулся к своему приятелю, сокольничему, и задал ему этот вопрос. Тот собрался было ответить, но в этот момент король заметил д’Артаньяна:

— А, вот вы и вернулись, граф! Почему же мы с вами еще не виделись?

— Потому что, ваше величество, — поклонился капитан, — вы уже спали, когда я приехал, и еще не проснулись, когда я принял сегодня утром дежурство.

— Он все тот же! — громко сказал довольный Людовик. — Отдыхайте, граф, я вам приказываю. Сегодня вы обедаете у меня.