Виконт де Бражелон, или Еще десять лет спустя. Части 1, 2

Мазарини, читая письмо Анны Австрийской, густо покраснел, ласково улыбнулся Кольберу и отпустил его.

— А когда будет ответ? — почтительно спросил Кольбер.

— Завтра.

— Завтра утром?

— Да.

На другой день, с семи часов утра, Кольбер был уже на месте. Мазарини заставил его ждать до десяти. Кольбер, которому пришлось сидеть в передней, и не подумал обидеться. Когда до него дошел черед, он вошел.

Мазарини отдал ему запечатанный пакет, на котором была надпись: "Господину Мишелю Летелье".

Кольбер посмотрел на конверт с особенным вниманием; кардинал ласково улыбнулся ему и подтолкнул его к двери.

— А письмо ее величества королевы-матери? — спросил Кольбер.

— Оно в пакете со всем прочим.

— Очень хорошо, — сказал Кольбер и, зажав шляпу между колен, начал распечатывать пакет.

Мазарини вскрикнул.

— Что это вы делаете? — спросил он грубо.

— Распечатываю конверт, монсеньер.

— Вы что, не верите мне, господин педант? Видана ли подобная дерзость?

— О монсеньер, не гневайтесь на меня! Могу ли я не верить вашему слову?

— Так что же?

— Я не верю исправности вашей канцелярии. Что такое письмо? Клочок бумаги! Разве нельзя забыть лоскуток бумаги? Ах! Взгляните сами, господин кардинал, я не ошибся!.. Ваши чиновники забыли этот клочок бумаги. Письма королевы нет в пакете.

— Вы наглец и ничего не понимаете! — закричал Мазарини с гневом. — Убирайтесь и ждите моих приказаний!

Сказав это с чисто итальянской живостью, он вырвал пакет из рук Кольбера и вернулся в свой кабинет.

Но гнев его не мог продолжаться вечно, и Мазарини одумался. Каждое утро, отворяя дверь своего кабинета, Мазарини видел лицо дежурившего у дверей Кольбера, который смиренно, но упорно просил у него письмо королевы-матери.

Мазарини не выдержал и наконец отдал письмо. Возвращая драгоценную бумагу, кардинал произнес строжайший выговор, в продолжение которого Кольбер только рассматривал, разглаживал, даже нюхал бумагу, буквы и подпись, как будто имел дело с отъявленным мошенником. Мазарини еще больше разбранил его, а бесстрастный Кольбер, убедившись, что письмо настоящее, ушел, не сказав ни слова, точно глухой.

За это он получил после смерти Жубера место управляющего делами кардинала: Мазарини, вместо того чтобы разгневаться, восхитился им и пожелал сам иметь такого верного слугу.

Кольбер сумел скоро заслужить милость Мазарини и стать для него необходимым. Чиновник знал все его счета, хотя кардинал никогда ни слова не говорил ему о них. Этот секрет очень крепко связывал их друг с другом; вот почему Мазарини, готовясь перейти в иной мир, хотел спросить его совета, как распорядиться имуществом, которое он оставлял на земле.

Расставшись с Гено, кардинал позвал Кольбера, предложил ему сесть и сказал:

— Потолкуем, господин Кольбер, и серьезно, потому что я болен и могу умереть.

— Человек смертен, — произнес Кольбер.

— Я всегда помнил об этом, господин Кольбер, и трудился, предвидя это… Вы знаете, я скопил кое-что…

— Да, монсеньер.

— Какой приблизительно сумме, по-вашему, равно мое состояние?

— Сорок миллионов пятьсот шестьдесят тысяч двести ливров десять су и восемь денье, — ответил Кольбер.

Кардинал глубоко вздохнул и с изумлением взглянул на Кольбера, но позволил себе улыбнуться.

— Это деньги явные, — сказал Кольбер в ответ на улыбку кардинала.

Кардинал привскочил на постели.

— Что это значит? — спросил он.

— Я хочу сказать, что, кроме этих сорока миллионов пятисот шестидесяти тысяч ливров, у вас есть еще тринадцать миллионов, о которых никому не известно.

— Уф! — пробормотал Мазарини. — Вот человек!

В эту минуту голова Бернуина показалась в дверях.

— Что случилось? — спросил Мазарини. — Почему мне мешают?

— Ваш духовник пришел: его пригласили сегодня вечером, — отвечал камердинер. — Он сможет прийти еще раз не раньше, как послезавтра.

Мазарини взглянул на Кольбера; тот взял шляпу и сказал:

— Я приду позже, господин кардинал.

Мазарини колебался.

— Нет, нет, — сказал он, — вы мне так же необходимы, как и он. Притом ведь вы — мой второй духовник… и что я скажу одному, то может слышать другой. Останьтесь!

— А тайна исповеди? Ваш духовник может не согласиться.

— Об этом не беспокойтесь, пройдите за кровать.

— Я могу подождать в другой комнате.

— Нет, нет, вам полезно будет слышать исповедь честного человека.

Кольбер поклонился и прошел за кровать.

— Привести духовника, — сказал Мазарини, опуская полог кровати.

XLV ИСПОВЕДЬ ЧЕСТНОГО ЧЕЛОВЕКА

Монах вошел спокойно, не удивляясь шуму и движению во дворце, вызванным болезнью кардинала.

— Пожалуйте, преподобный отец, — сказал Мазарини, бросив последний взгляд за полог кровати, — пожалуйте! Помогите мне, отец мой!

— Это мой долг, — отвечал монах.

— Сядьте поудобнее, я хочу принести вам полную исповедь: вы отпустите мне грехи, и я буду чувствовать себя спокойнее.

— Вы не так больны, монсеньер, чтобы подробная исповедь была неотложна… И она крайне утомит вас. Будьте осторожны.

— Вы думаете, это надолго, преподобный отец?

— Как можно думать иначе, если прожита такая большая жизнь, ваше преосвященство.

— О, это верно… Да, рассказ может быть долгим.