Виконт де Бражелон, или Еще десять лет спустя. Части 1, 2

— Я утверждаю, что у меня нет никакого влияния, а вы говорите обратное.

— Ну так что же, мое место, дадут мне его или нет?

— Дадут.

— Но когда?

— Когда вы пожелаете.

— Где же патент?

— У меня в кармане.

Маликорн улыбнулся и вынул из кармана бумагу. Монтале схватила ее точно добычу и жадно пробежала глазами. Ее лицо постепенно прояснилось.

— Маликорн, — воскликнула она, кончив чтение, — право, вы добрый человек!

— Почему?

— Потому что вы могли заставить меня заплатить за место фрейлины — и не сделали этого.

Но Маликорн храбро выдержал ее нападение.

— Я вас не понимаю, — сказал он.

На этот раз смутилась Монтале.

— Я открыл вам свои чувства, — продолжал Маликорн. — Вы трижды сказали со смехом, что не любите меня; а один раз без смеха поцеловали меня. Это все, что мне нужно.

— Все? — проговорила кокетка тоном оскорбленной гордости.

— Да, все, — ответил Маликорн.

— А!

В этом восклицании звучал гнев вместо благодарности, какой он мог ждать. Он спокойно покачал головой.

— Послушайте, Монтале, — начал молодой человек, не заботясь о том, понравится ли его даме такое фамильярное обращение, — не будем спорить на эту тему.

— Почему?

— Потому что за время нашего знакомства, которое длится уже год, вы уже двадцать раз выгнали бы меня, если бы я вам не нравился.

— Скажите пожалуйста! А по какому поводу я выгнала бы вас?

— Я бывал достаточно дерзок.

— Что правда, то правда!

— Не будем ссориться. Итак, раз вы меня не выгнали, то не без причины.

— Но не потому, что я вас люблю.

— Согласен. Скажу даже, что в данную минуту вы меня ненавидите.

— О, вы никогда не говорили большей правды!

— Хорошо. Я вас тоже.

— А, принимаю к сведению.

— Принимайте. Вы меня находите грубым и глупым. Я нахожу, что у вас резкий голос и лицо исказилось от гнева. Сейчас вы скорее выброситесь из окна, чем позволите мне поцеловать кончик вашего пальца. А я охотнее брошусь с колокольни, чем дотронусь до подола вашего платья. Но через пять минут вы меня будете любить, а я вас обожать!

— Сомневаюсь!

— А я вам ручаюсь.

— Какая самоуверенность!

— А потом, это еще не главная причина. Я вам нужен, Ора, как и вы мне. Когда вам угодно быть веселой, я вас смешу; когда мне хочется быть влюбленным, я на вас смотрю. Я добыл вам место фрейлины, которого вы желали. Вы сделаете сейчас все, что я захочу.

— Я?

— Да, вы. Но в данную минуту, милая Ора, заявляю вам, я ничего не хочу; итак, будьте спокойны.

— Вы ужасный человек, Маликорн. Я так обрадовалась этому месту, а вы мне испортили все удовольствие.

— Ну, у вас еще есть время. Успеете порадоваться, когда я уйду.

— Так уходите…

— Хорошо, но раньше позвольте дать вам совет…

— Какой?

— Развеселитесь: когда вы дуетесь, то становитесь безобразной.

— Грубиян!

— Надо же говорить правду друг другу.

— Как вы злы, Маликорн!

— А вы неблагодарны, Монтале!

Маликорн облокотился на подоконник.

Монтале взяла книгу и раскрыла ее.

Маликорн встал, почистил рукавом шляпу и оправил черный плащ.

Притворяясь, что читает, Монтале тайком посматривала на него.

— Теперь он принимает почтительный вид! — с горячностью вскричала она. — Значит, будет дуться неделю.

— Две, — с поклоном заметил Маликорн.

Монтале замахнулась на него книгой.

— Чудовище! — сказала она. — Ах, почему я не мужчина?

— Что бы вы тогда сделали со мной?

— Я задушила бы тебя.

— Ага, отлично! — ответил Маликорн. — Мне кажется, я начинаю желать одной вещи.

— Чего, демон? Чтобы я задохнулась от злости?

Маликорн почтительно вертел в руках шляпу. Вдруг он отбросил ее, схватил молодую девушку за плечи, привлек к себе и приник губами, слишком жаркими для человека, который старался казаться равнодушным к ее губам.

Она хотела было закричать, но поцелуй заглушил ее восклицание. Раздраженная и взволнованная, девушка оттолкнула Маликорна к стене.

— Ну вот, — философски заметил Маликорн. — Теперь на шесть недель. До свидания, сударыня, примите мой почтительный привет.

И он сделал несколько шагов к выходу.

— Нет, нет, вы не уйдете! — вскрикнула Монтале, топнув ногой. — Останьтесь, я приказываю.

— Вы приказываете?

— Разве я не ваша госпожа?

— Да, властительница моих чувств и моего ума.

— Значит, мое достояние — сухой ум и глупые чувства?

— Берегитесь, Монтале, — остановил ее Маликорн, — я вас знаю: вы можете влюбиться в вашего слугу!

— Ну да, да, — сказала она, кидаясь к нему на шею скорее с детской беспечностью, нежели со страстью. — Да, да, ведь я же должна поблагодарить вас!

— За это?

— За место фрейлины: в нем вся моя будущность.

— И моя также.

Монтале посмотрела на него.

— Как ужасно, — вздохнула она, — что никогда не угадаешь, говорите вы серьезно или шутите.

— Вполне серьезно. Я еду в Париж; вы едете туда же, мы едем в столицу.

— Значит, только ради этого вы помогли мне? Эгоист!

— Что делать, Ора, я не могу жить без вас.

— По правде сказать, я тоже не могу обойтись без вас. А все-таки надо сознаться, что вы злой человек.

— Ора, милая Ора, берегитесь, не принимайтесь опять за оскорбления; вы знаете, какое действие они производят на меня. Я буду вас обожать.

И, еще не кончив говорить, Маликорн снова привлек к себе девушку.