Виктор Авилов

А вообще Виктор любил отдыхать на Волге. «Мы летом ездили на Волгу, — вспоминает Галина Галкина. — Девчонки маленькие были, у него была машина „Волга“, черная, у него всегда мечтой была машина, он же и работал до театра шофером… Он все время гонял ужасно, 120 — это нормальная скорость. Но не было никакого страха, я была так уверена в нем! Все мелькает там, за окном — и ладно, я не обращала внимания. Мы ездили в деревню, он там рыбачил, до реки десять километров пешком пройти для него не проблема, рюкзак на спину, и пошел! У него был такой чемоданчик — там крючочки все по номерам, это как шкатулка для драгоценностей, и приносил много рыбы — огромных подлещиков, коптил их и кормил всю деревню. Его там обожали просто, ждали как Боженьку. „Мо-осквич приехал!“ И мы там все ели такую рыбу, какую сроду не ели.

На Волге он так один раз чуть не погиб: заплыл на середину реки, а там здоровенные теплоходы туристические ходят, он бросил якорек, а ночью ведь спят, только на рассвете рыбалка, и вот он лежит, дремлет, поворачивается, а прямо над ним „титаник“ нависает. Он был в шоке, но зато после этого принес полный рюкзак рыбы, накормил всю деревню. У него все так на грани бывало: пан или пропал. Врачей боялся страшно, до паники. Помню, как-то руку порезал ножом, я говорю: „Витя, побежали скорее в больницу!“ А он: дай иголку, нитку, сам зашью! Не поехал, пластырем залепил, еще и клеем каким-то заклеил. Кое-как срослось. Только не к врачу! Падал в обморок при виде шприца».

Пока этим летом катались по Крыму, в Театре на Юго-Западе шел ремонт, естественное летнее состояние. Актриса Тамара Кудряшова вспоминает: «Практически каждый год летом в нашем театре что-то перестраивалось, переделывалось — то сцена, то стены, то под гардероб отгораживали часть улицы, чистили подвал, все всегда делали сами и за свой счет. Кормили нас при этом жители окрестных домов, наши зрители. Зрители же из числа молодых фанатов помогали в строительстве».

Так что значительная часть труппы оставалась на месте, пока путешествовали артисты бродячей труппы господина Беляковича, и усовершенствовала помещение своего театра. Это тоже была своего рода школа — они уже привыкли (с самых первых шагов) все делать своими руками, ни на кого не рассчитывая. И от этого театр становился для них все дороже и дороже — как собственный дом, украшая и отделывая который, не испытываешь ни малейшего раздражения, а только — радость…

Хотя были не только радости, были и довольно смешные с расстояния времени горести.

Виктор развелся с Татьяной и еще не женился на Галкиной. Валентина Алексеевна домой его пускать отказалась, и Авилов жил в театре. В то же примерно время распался брак Валерия Беляковича, он тоже поселился в театре, а вскоре к ним присоединился Павел Куликов — он работал дворником, жить ему было негде. На какой-то из помоек Павел подцепил чесотку, она довольно быстро распространилась на многих — все зачесались, спасал только горячий душ. Когда они вместе ехали в метро, на них с ужасом смотрели в вагоне — все чесались как безумные… Пришлось вызвать специальную санитарную машину, которая обработала всех какой-то мазью, а костюмы (благо, их было в ту пору не слишком много!) сдать в обработку. Вот так победили чесотку, которую назвали в театре «послемольерной»…

Валерий Белякович получил диплом режиссера и мог теперь полностью отдаться своему делу. Следующий сезон он начал с постановки спектакля, состоявшего из двух одноактных пьес — «Эскориал» М. де Гельдероде и «Что случилось в зоопарке?» Э. Олби. Само это соединение выглядело на редкость смело — вряд ли кому-то до Валерия Беляковича приходило в голову сделать первым действием спектакля бельгийскую пьесу о Короле и Шуте, а вторым — английскую пьесу о бродяге и, казалось бы, благополучном обывателе. Смелость для этого действительно нужна была немалая, но нужна была еще и четко сконструированная мысль о той «парности», что проявляется в нашей жизни едва ли не повсеместно и управляет человеческими взаимоотношениями. Скорее всего, режиссера волновала мысль о своеобразном двойничестве, о королях и шутах нашей повседневности, потому что само время — 1981 год — заставляло напряженно задумываться именно об этом: о беспредельном человеческом одиночестве в любом обличье, о трагическом неумении расслышать друг друга, о власти одного человека над другим и о причинах этой власти, не всегда видимой и различимой, но ощутимой остро, болезненно.

Этот спектакль они сыграли вдвоем — Виктор Авилов и Валерий Белякович.