Виктор Гюго

«Какое счастье для народа — иметь двадцать пять герцогов, пять маркизов, семьдесят шесть графов, девять виконтов и шестьдесят одного барона… — горько шутит Урсус. — Велика, подумаешь, важность, если при этом кое-где и попадаются кое-какие лохмотья!.. Лохмотья так лохмотья! Зато рядом с ними — пурпур. Одно искупает другое. Велика важность, что на свете есть неимущие! Они служат строительным материалом для счастья богачей».

«Да, — задумчиво прошептал Гуинплен, — рай богатых создан из ада бедняков» (10, 316–319).

Начиная с той главы, где блистающая драгоценностями Джозиана появляется на демократическом представлении «Зеленого ящика» и заинтересовывается Гуинпленом, в романе происходит столкновение ада бедняков и рая богачей.

С этого момента статичные характеристики обоих социальных миров сменяются романтически стремительным, напряженным развитием действия, насыщенного острыми сюжетными поворотами, внезапными и ошеломляющими событиями в жизни героя романа.

Таинственный арест Гуинплена, произведенный королевским жезлоносцем, не произносящим ни одного слова; тюрьма, подземелье, зрелище страшной пытки «с наложением тяжести»; очная ставка с компрачикосом Хордкваноном, который опознает смеющуюся маску Гуинплена, созданную его руками; Гуинплен во дворце; Гуинплен в опочивальне Джозианы; Гуинплен, вступающий в палату лордов… Все это стремительное чередование эффектных драматических сцен ошеломляет прежде всего самого героя, которому кажется, что события «штурмуют его». «Кем был оп еще вчера? Скоморохом. Кем стал он сегодня? Властелином».

Сама судьба Гуинплена, стоящая в центре романа, — диковинная судьба маленького лорда, сначала превращенного в уличного фигляра, а затем неожиданно получившего обратно титул лорда и пэра Англии, — являет собой образец мастерски завязанной романтической интриги, где все построено на внезапных открытиях и резких переломах.

Раскрытие тайны рождения Гуинплена и происхождения его чудовищной маски искусно подготавливается автором на протяжении чуть ли не двух третей романа. В начале мелькнули только смутные силуэты странных людей — то ли разбойников, то ли нищих, бросивших на берегу ребенка перед тем, как уплыть в море. Мы узнаем несколько позже о пережитых Гуинпленом муках по его смутным отрывочным воспоминаниям. Ни сам Гуинплен, ни читатели долгое время не знают его происхождения. И только в момент опознания его Хордкванопом, в страшной обстановке подземной тюрьмы, когда растерянный Гуинплен, думая, что его обвиняют в соучастии в каком-то преступлении, взывает к милосердию шерифа и клянется, что он ни в чем не повинный бедный комедиант, автор эффектно разрывает завесу: «Передо мной, — сказал шериф, — лорд Фермен Кленчарли, барон…, маркиз… пэр Англии». Подобная, характерная для романтической прозы композиция связана в значительной степени и с тем провиденциальным и как бы двуплановым миропониманием, которое сказалось у Гюго уже в «Отверженных» и, особенно, в «Легенде веков».

За хаотическими и как будто случайными событиями первого плана писатель усматривает второй план — сознательную волю провидения, недоступную простому человеческому глазу. Когда злобный Баркильфедро находит выброшенную морем флягу, в которую компрачикосы много лет назад заключили бумагу, сообщающую о преступлении, совершенном над маленьким лордом Кленчарли (т. е. Гуинпленом), читатели могут увидеть в этой находке одну из прихотей судьбы. Но автор сейчас же рассеивает такое предположение, показывая, как все силы природы, выполняя предначертанное свыше и действуя в полном согласии, оберегали судьбу Гуинплепа: «Океап, заменив сироте отца и мать, наслал бурю на его палачей… соглашаясь принять от них только раскаяние… волны, в которые была брошена бутылка, неусыпно бодрствовали над этим осколком прошлого, заключавшим в себе грядущее; ураган осторожно проносился над хрупким сосудом, течения несли его зыбкими путями, среди бездонных глубин; водоросли, буруны, утесы, кипящие пеной волны взяли под свое покровительство невинное существо… преступное решение короля отменялось, предначертанное свыше воплощалось в жизнь…» (10, 442).

Но в чем же, по мысли художника, заключалась эта незримая воля провидения, через столько злоключений и препятствий вернувшая Гуинплена в сословие самых могущественных людей Англии? Очевидно, в том, чтобы сделать его адвокатом нищеты, из которой он только что вышел.

Гуинплен — один из главных героев Гюго, созданных романтическим методом резкого контраста. Похожий на Квазимодо как своим чудовищным физическим уродством, так и великодушной, самоотверженной душой, Гуинплен, однако, несравненно выше его по своему сознанию, ибо он наделен глубиной мысли, способностью к наблюдению и состраданию. Это человек с богатой духовной организацией, которому в самой высокой степени свойственно активное стремление к добру и правде. Если такой герой и должен погибнуть, то лишь после отчаянной схватки, после того, как он сделает все, чтобы утвердить в жизни свои идеалы.