Виктор Гюго

Первая значительная речь, произнесенная Гюго в Национальном законодательном собрании 9 июля 1849 г., носила название «Нищета». «Пора дать слово народным интересам», — решительно говорил писатель, Фребуя, как это ранее сделал Сен-Симон, серьезного «изучения положения страдающих классов». Вопрос о необходимости уничтожения народной нищеты, уже вставший перед автором «Клода Гё» в связи с лионским восстанием 1831 г., с особой остротой возник перед ним после июньских событий 48-го года. «Человек из народа страдает». «Это великая и нерешенная проблема, поставленная февральской революцией», — взволнованно говорит Гюго, обвиняя Законодательное собрание в том, что оно «ничего не сделало и ничего не решило». «Я принадлежу к тем, кто считает и утверждает, что можно уничтожить нищету… — заявляет он громогласно. — Вы создали законы против анархии, создайте же теперь законы против нищеты» (15, 74–77).

В последующих речах Гюго выступает против позорной внешней политики правительства, требуя вывода французских войск, вторгшихся в Римскую республику для восстановления светской власти папы («Речь по римскому вопросу», 15 октября 1849 г.); он отстаивает свободу образования против притязания клерикалов на установление духовного надзора за всеми видами народного просвещения («Речь о свободе образования», ^января 1850 г.); протестует против репрессий, применяемых к политическим заключенным («То, что вы называете правосудием, я называю убийством», — резко говорит он в «Речи против ссылок» 5 апреля 1850 г.). Во время подготовки нового избирательного закона, который вычеркнул из списков избирателей три миллиона человек и, по словам Маркса, «отстранил пролетариат от всякого участия в политической власти… вернул рабочих к положению париев, которое они занимали до февральской революции»[36], Гюго бросил французским правителям следующие пламенные слова: «Что ж, действуйте! Избавляйтесь от трех миллионов избирателей, от четырех миллионов, даже от восьми миллионов из девяти. Прекрасно! Последствия для вас будут такими же, если не худшими… Вам не избавиться ни от ваших ошибок, ни от бессмыслиц вашей ограничительной политики… Вам не избавиться и от того неоспоримого факта, что вы и французская нация движетесь в противоположных направлениях… что вы оборачиваетесь спиной к будущему, в то время как великий народ Франции оборачивается спиной к прошлому» (15, 136–137).

Речи Гюго вызывали сильное волнение в Законодательном собрании. Левые аплодировали поэту, правые громко возмущались. На Гюго обрушились потоки клеветы, ему угрожали, даже предупреждали, что его жизнь в опасности. Некоторые депутаты «дружески», как пишет Андре Моруа, советовали ему не выступать по поводу избирательного закона. Но Гюго объявил, что непременно выступит, и осуществил свое намерение. Он находил, что его противники просто смешны. Однако, по словам Моруа, они были не смешны, а страшны, что полностью обнаружилось во время декабрьских событий 1851 г.[37]

Еще 17 июня 1851 г. Гюго произнес в собрании знаменитую речь, предупреждавшую об опасности государственного переворота. Именно в ней он метко назвал Луи Бонапарта «Наполеоном Малым»: «Как! После Августа Августин? После того как мы имели Наполеона Великого, надо, чтобы мы получили Наполеона Малого?» — саркастически заявил он.

Слова Гюго оказались пророческими. 2 декабря — в годовщину победы наполеоновской армии при Аустерлице и коронации Наполеона I — Луи Бонапарт, возглавлявший тогда французскую республику, нарушил присягу и, мобилизовав армию и чиновничий аппарат, разогнал парламент и захватил власть в свои руки. Этот самовольный акт вызвал возмущение Гюго. «Действительно, есть что-то поразительное в том, что произошло: сравнительно безвестный авантюрист, вознесенный игрой случая на пост главы исполнительной власти великой республики, захватывает между заходом и восходом солнца важнейшие пункты столицы, выметает парламент точно мусор, за два дня подавляет восстание в столице, в течение двух недель усмиряет волнения в провинции, навязывает себя в результате показных выборов целому народу и немедленно же устанавливает конституцию, вручающую ему всю власть в государстве»[38], — говорит Энгельс в работе «Действительные причины относительной пассивности французских пролетариев в декабре прошлого (1851) года». Причиной пассивности французского рабочего класса, как объясняет Энгельс, было жестокое истребление его лучших сил в результате подавления июньского восстания 1848 г. После этого рабочие уже не могли, да и не захотели встать на защиту буржуазной республики.

Но Виктор Гюго не смирился перед фактом насильственного ниспровержения республики. Именно теперь, когда республику «предательски схватили, связали, сковали, заткнули ей кляпом рот», Гюго, как он скажет в памфлете «Наполеон Малый», «склонился перед ней» и остался до конца жизни пламенным защитником республиканского строя.