Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография

Моя мама, Любовь Дмитриевна, женщина глубоко интеллигентная и не менее глубоко скромная, жила в Доме творчества писателей в Комарово. Там же жила Вера Федоровна Панова, лауреат государственных премий и вообще корифей. Кроме своих детей и литературы Панова любила преферанс. Играла она по маленькой, но всегда выигрывала. К игре относилась с чрезвычайной серьезностью. И если даже в обычной жизни подойти к Пановой было довольно страшно, то в момент, когда она, например, объявляла мизер, приблизиться к ней с каким-нибудь дурацким вопросом было уже смертельно опасно.

Мама, которая не получала от меня радиограмм уже несколько недель, зная, что Вера Федоровна в очень нежных отношениях с Данелия, решила поинтересоваться у нее судьбой арктических путешественников. На ту беду, лиса… На ту беду, Вера Федоровна хватанула на мизере пару взяток и на деликатный вопрос моей мамы, швырнув карты на стол, рявкнула:

— Какого черта! От них, видите ли, нет телеграмм! Неужели вам непонятно, что если ваш сын и грузин Данелия сошлись где-то во льдах, то это означает, что они запили не только всерьез, но и надолго?

Мама очень обиделась. Заревела. И долго рисовала на Веру Федоровну свой женский зуб.

Но!..

1. Вера Федоровна была очень близка к истине.

2. Она отлично знала психологию своего режиссера и его сценариста.

3. Все это не помешало ей рекомендовать меня в Союз писателей СССР. Ее рекомендация была ужасно длинной.

Вторую рекомендацию мне дал Рахманов. Третью я попросил у Михаила Светлова.

— А ты хороший парень, старик? — спросил Светлов так, как он умел: не поймешь — обычная шутливость или угрожающая серьезность.

— Конечно, хороший, — сказал я.

— Почему же ты пишешь сценарии для кино, старик? — спросил Светлов.

— Я больше не буду, — сказал я.

— Тогда найди мне бумажку, — сказал Светлов.

Дело происходило в номере «Европейской» гостиницы, где Светлов писал текст песни для кинофильма. Вернее, если у него бумаги не было, то он ее не писал, а сочинял: «Метет метель, и вся земля в ознобе… а вы лежите пьяненький в сугробе, и вам квитанции не надо ни на что…»

Я вырвал откуда-то клок бумаги и получил самую короткую за всю историю мировой литературы рекомендацию. Светлов нацарапал:

«Рекомендую Конецкого в Союз писателей — он хороший парень.

М. Светлов».

Мне далеко до хорошего парня, но мне всегда хотелось бы им быть больше, нежели кем бы то ни было иным. И я не боюсь говорить об этом, хотя таю на дне души те черные воспоминания о своем недобром и подлом, которые никогда не увидят света.

…Хоть для Бога мы неугодные,
Но любимые для матерей…

Где-то все они сейчас?

5

Новогодний рассказ [5]

Счастье пришло к бухгалтеру конторы по заготовке и сбыту медицинских пиявок Владимиру Федоровичу Голухатому внезапно: 24 декабря 1958 года он выиграл по денежно-вещевой лотерее мотоцикл «Иж».

Двадцать лет уже Владимир Федорович мечтал о том, чтобы носиться на фыркающем мотоцикле в облаках синего, отработанного газа. И все эти двадцать лет его супруга твердила одно и то же: «Или я — или мотоцикл!» Она чувствовала, что, если супруг когда-нибудь сядет на мотоцикл, ее власти в семье придет конец.

Больше всего Владимир Федорович боялся, что Анна Ивановна как-нибудь узнает про его выигрыш и вместо «Ижа» придется купить телевизор «КВН». Бухгалтер спрятал лотерейный билет за вешалку в передней и в страшном волнении ожидал новогоднего вечера. Он решил получить «Ижа» под самый праздник, чтобы веселая сумятица смягчила первый разговор с супругой.

«Я вам покажу! Я вам покажу, что могу не только подсчитывать балансы от сбыта пиявок!» — с угрозой думал бухгалтер, ожидая своего часа.

Когда сумерки новогоднего вечера засинили окна, Владимир Федорович облизал пальцы, испачканные сливочным кремом, который он взбивал по приказу супруги, и тихой сапой отправился в переднюю. Там он вытащил билет, сунул его за пазуху и торопливо оделся.

— Я ухожу! — громко и ненатурально весело рявкнул Владимир Федорович, заглядывая в кухню. — Я иду поздравить своих товарищей по службе… Это мой общественный долг!

— Что?! — спросила Анна Ивановна, с лязгом захлопывая дверцу газовой духовки. Бухгалтер вздрогнул и затоптался на месте, пачкая калошами половик.

Анна Ивановна выпрямилась во весь свой рост и уперла руки в бока. Это была крупная и решительная женщина.

— Не пачкай половик, — сказала она.

— Я скоро вернусь, — забормотал Владимир Федорович. — Я очень, очень скоро вернусь, Нюсенька!

— Сколько раз я просила не называть меня Нюсенькой?!

— Я скоро вернусь, — монотонно повторял Владимир Федорович, — И я натру пол, и починю выключатель в ванной, и… Это мой общественный долг, я…

Анна Ивановна некоторое время раздумывала, наблюдая за лицом супруга. Она чувствовала какое-то беспокойство. Ей почему-то очень не хотелось отпускать его, но… Долг есть долг.

— Потрудись явиться ровно через час. А на обратном пути купишь мандаринов и медведя для Клавочки. Вот деньги… Здесь должно хватить…

— Спасибо! — сказал Владимир Федорович и бросился вон из квартиры.