Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография

Он шумно и взволнованно дыхнул. Пахло от Владимира Федоровича только смазочным маслом. Милиционер улыбнулся, поправил на голове бухгалтера шляпу.

— Не нервничайте! Что-нибудь сообразим… Товарищи, папаша выиграл мотоцикл и везет его сыну в подарок, не шумите, товарищи… Давайте осадим!

Совместными усилиями они осадили «Ижа» назад и выволокли его на улицу. Там мотоцикл опять улегся на бок и вытянул колеса, как усталая лошадь вытягивает ноги.

До Нового года оставался час. Улицы уже начинали пустеть. Двери метро хлопали все реже.

— Автово далеко, грузотакси надо, — с сочувствием сказал милиционер, поглаживая против шерсти медведя на багажнике мотоцикла.

— Денег нет, — прохрипел Владимир Федорович, — Все на медведя истратил… супруга у меня, знаете ли, умаслить ее хотел, и вот…

— Ситуация, — философски сказал милиционер. — В жизни и не такое бывает — это точно. — И ушел, поскрипывая сапогами.

От всего пережитого в душе бухгалтера наступало тяжелое, беспросветное равнодушие. «Я вот сейчас воротник подниму и буду сидеть, пока снежком не присыплет…» — думал он и тихонько крутил заднее колесо «Ижа». Колесо вращалось бесшумно и послушно. В мелькании спиц вдруг почудилось бухгалтеру лицо Анны Ивановны. Жена улыбалась доброй и всепрощающей улыбкой. И Владимир Федорович почувствовал, что до боли в сердце любит ее. Ему стало совестно того, что он утаил от нее выигрыш. Бухгалтер был уже готов дать себе клятву продать «Ижа» и купить супруге телевизор, когда увидел зелененький огонек такси.

— А-о! А-о! — заорал Владимир Федорович, бросаясь наперерез огоньку.

Легковая «Победа» заскрипела, закачалась и остановилась.

— Подъезжайте к метро! — крикнул Владимир Федорович. — Мандаринчики у меня еще тут, маленькие… Все вам отдам, все — и медведя, и…

«Победа» развернулась.

— Скорее грузитесь! — торопил шофер, включая счетчик.

Владимир Федорович потащил к «Победе» своего «Ижа».

— Шутки шутите, папаша? — спросил таксер, выключая счетчик. — Это не мандарин, простите за выражение.

— Голубчик, родной, сынок, пташка! — взмолился Владимир Федорович.

— Не могу! Даже если бы в ГАИ работали, не повез бы!

— Нет, я из конторы «Сбыт-разведение медпиявок», — странным, безжизненным голосом сказал Владимир Федорович, тиская в руках шляпу.

Таксер покачал головой и надолго задумался.

— Если точно из медпиявки, то снимай колеса, — наконец сказал он. — Тогда как-нибудь всунем…

Владимир Федорович махнул рукой.

— Я не умею снимать колеса, — сказал он. — Езжай, сынок…

— Я тебя, папаша, не брошу. Мы не таковские! Будь спок: сейчас вмиг отвинтим, — сказал таксер и вытащил из-под ног разводной ключ и огромную кувалду.

Владимир Федорович зажмурился и отвернулся.

Сзади что-то страшно залязгало и заскрипело. Бухгалтер не выдержал и глянул через плечо.

Возле самого «Ижа» стоял дизельный грузовик и лязгал мотором. С подножки грузовика соскочил знакомый милиционер — маленький, верткий, с усиками.

— Грузитесь, товарищ, — сказал милиционер весело. — Вам вот согласился помочь товарищ…

«Товарищ» — шофер с грузовика — огромной ручищей отстранил от «Ижа» таксера.

— Отправляйся, корешок, мы тут сами справимся!

— Друзья! Друзья! — сказал Владимир Федорович. — Я… моя супруга… Друзья!.. Я… очень…

— Влезайте в кузов и крепко держите сюрприз за руль, — сказал милиционер и приложил руку к фуражке. — Счастья и радости вам в Новом году, товарищ! И побольше таких выигрышей!

Праздничный снежный город летел по бортам грузовика. Морозный ветер сдувал со щек бухгалтера скупую мужскую слезу. Неслись навстречу сверкающие огнями дома, мелькали в окнах нарядные елки, рвалась из репродукторов музыка, регулировщики взмахивали полосатыми палками, освобождая для тяжелого грузовика перекрестки.

Владимир Федорович стоял в гремящем кузове, сжимая холодные рукояти на руле своего «Ижа». Он чувствовал себя могучим, сильным мужчиной. Мужчиной-победителем. Он знал, что вернет мотоцикл и купит Анне Ивановне телевизор. Зачем ему «Иж», если он и так победитель пространства и времени?

Ударили кремлевские куранты.

Новый год начался.

На три часа позже

До Мурманска оставалось миль шестьдесят. Мы были уверены, что к полуночи успеем войти в порт и встретим Новый год у причала.

Декабрьский штормовой зюйд-вест свистел в снастях. Снежные заряды один за другим налетали на наш «Колгуев». Крен доходил до тридцати градусов. Все — от кока до капитана — мечтали только об одном: скорее в порт.

Скорее увидеть вспышки Кольских маяков и россыпь огней Мурманска.

Около восемнадцати часов, когда тьма заполярной ночи окутала Баренцево море и белели только гребни набегающих волн, радист принял SOS с английского парохода «Елизабет». «Елизабет» из-за неисправности в машине потеряла ход, и теперь зюйд-вест гнал ее на скалистые мысы Рыбачьего полуострова. Мы были к «Елизабет» ближе других судов — до нее было часа три-четыре хода.

Капитан чертыхнулся, плюнул на недокуренную папиросу и приказал ложиться на новый курс.