Виктор Лягин. Подвиг разведчика

Еще одна версия способа проноса взрывчатки на объект описана в изданной в Киеве в 2011 году книге «Розвiдники, нарожденi в Укра'iнi» («Разведчики, рожденные в Украине»), автор — Александр Скрипник. Один из помещенных в ней очерков, «“Моряк” из николаевского подполья», посвящен судьбе Александра Петровича Сидорчука. Вариант, предложенный автором книги, представляется нам наиболее реальным. (Описание этого эпизода предлагается в нашем собственном, а потому и приблизительном, за что приносим читателю свои извинения, — зато вполне литературном — переводе.) Значит, скорее всего, дело обстояло так:

«Наитруднейшим для выполнения запланированной операции по подрыву аэродрома было перенести взрывчатку через речку Ингул, поскольку мост тщательно охранялся. Выход нашел член разведывательно-диверсионной группы Петр Луценко. По его предложению мины, обшитые темной материей, обложили поленьями, и они выглядели как вязанки дров. Люди с такой ношей ни у кого не вызывали подозрения. Всего перенесли свыше двухсот килограммов взрывчатки и спрятали во рву поблизости от аэродрома. На это понадобилось несколько дней. Потом, на протяжении двух недель, Сидорчук по ночам собственноручно закладывал взрывчатку в наиболее подходящих для подрыва местах.

7 марта 1942 года подготовка к выполнению этой сложной операции была закончена. Сидорчуку требовалось алиби на случай последующего расследования. Он изобразил, что захворал, немедленно вызвал врача и получил от него необходимую справку. Кроме того, он доложил коменданту аэродрома, что из-за болезни не может работать. Тот разрешил ему оставаться дома»^{203}.

Александр был работник исполнительный и добросовестный, а потому ни у кого не возникло никаких подозрений, что он «сачкует» — у немцев подобное вообще было не принято. Так что его, заболевшего, проводили с пожеланием скорейшего выздоровления; очевидно, что самого Сидорчука при этом очень интересовало, кого из своих «новых товарищей», незваными пришедших на нашу землю, ему уже никогда не придется увидеть…

Известно, что Александр сумел мастерски сымитировать острый приступ почечных колик и, по еще одной версии, даже попал в больницу — но этот вариант мы отметаем сразу, так как исчезновение из больницы было бы замечено незамедлительно. (Такая «приблизительность» информации неудивительна: разведчики делали всё в строжайшей тайне и потом, по окончании операции, отчетов не писали. Те же, кто что-то знал и остался жив, получили информацию уже потом, через вторые-третьи руки, причем неизвестно, в каком объеме, и впоследствии многое могли забыть или перепутать — им ведь столько еще пришлось пережить.)

В известной нам «Докладной записке» также указано, что помощь Сидорчуку оказывал «местный немец, работавший на аэродроме, Кречет Геннадий» — однако что именно он делал и какова была его роль в совершении этой диверсии, мы точно не знаем. В том же документе говорится, что «10 марта 1942 г. Кречет был арестован гестапо, а в августе отправлен в Германию». Всё, вся информация! Так что вполне может даже быть, что Геннадий попал под подозрение совершенно случайно, — когда в руках у гитлеровцев оказались сотрудники нелегальной резидентуры, их судьба была совершенно иной…

Есть, правда, вариант, что Геннадий Кречет был немецким военнослужащим, он охранял ворота аэродрома в ночь на 10 марта и впустил Сидорчука на объект, чтобы тот смог заложить мины… Может быть, и так — а может, этот часовой просто был назначен «козлом отпущения». Для армии это в порядке вещей.

В книге Геннадия Лисова «Право на бессмертие» предложен такой вариант развития событий:

«В начале марта Сидорчук сказался больным и несколько дней не выходил на работу. Его навещали сослуживцы с аэродрома, сочувствовали, желали скорейшего выздоровления. А в ночь на 10 марта, когда на аэродроме дежурил Геннадий Кречет, Сидорчук незаметно проскользнул в свою котельную. Кречет сдержал слово — у самолетов подпольщику никто не помешал. Нагруженный минами отважный разведчик быстро перебегал от самолета к самолету, временами останавливался, прислушивался к ночной тишине и вновь следовал своим маршрутом. Этот маршрут был много раз выверен им вместе с Лягиным по заранее вычерченной схеме аэродрома. Сидорчук часто посматривал на часы, стараясь уложиться в намеченный график. Время подгоняло подпольщика. Наконец все мины разнесены. Сидорчук начал новый круг. В ночной темноте, почти на ощупь, он укладывал мины в дренажные колодцы у взлетно-посадочных полос и соединял их электропроводкой. Где возможно, старался продублировать соединения, делал все, чтобы не допустить осечки. Вот где проявилась профессиональная выучка чекиста-разведчика! Наконец уже перед самым рассветом Сидорчук закончил свой тяжелый труд. Осталось последнее — поставить часовой механизм на двенадцать часов дня»^{204}.

Далее автор пишет, что «пробравшись к проходной, Сидорчук выждал, когда там был один Кречет, быстро проскочил ее и исчез в предутренней дымке».