Виктор Розов. Свидетель века

Давайте же внимательнее прислушиваться к мудрому и тонкому Виктору Сергеевичу Розову, присутствие которого в этом мире поистине обязательно.

Об авторе этой книги

«Я ЛЮБЛЮ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА»

Третье по счету присуждение премии «Хрустальная роза Виктора Розова», учрежденной Московским интеллектуально-деловым клубом Н.И. Рыжкова, состоялось в 2004 году 21 августа. Еще при жизни Виктора Сергеевича. А вручение премии 20 октября происходило уже без него. В номинации публицистики «Хрустальную розу» получил один из самых верных друзей и единомышленников Розова – Виктор Стефанович Кожемяко.

Имя это едва ли требует разъяснений даже в дальних углах страны. В наше время трудно, почти невозможно оставаться невозмутимым рыцарем пера, то есть сохранять спокойствие, благородство, сдержанность, не согнуться при этом под тяжестью ударов, которые вот уже больше 15 лет сыплются и сыплются на твой народ и каждый из которых невыносимой болью отзывается в тебе. Это не ради «черного» словца: так оно и было во всю эту размашисто-разрушительную эпоху, так продолжается и теперь, когда на износе терпения и сил снова и снова надо подниматься, вернее, садиться за пишущую машинку, с чувством, что ты выскакиваешь из окопа, и находить слова, чтобы достойно ответить на любую недостойность. Кажется, ни одно из поношений русского искусства и его деятелей не оставил B.C. Кожемяко без ответа. Поэтому и премия имени Розова вручена ему, мало сказать, заслуженно и по воле самого Виктора Сергеевича – она словно бы дожидалась этого печального момента, чтобы навсегда остаться в памяти последним сердечным объятием.

Это отдельная глава – дружба в последние более 10 лет между великим драматургом и честнейшим, благороднейшим журналистом. Честнейший журналист в такую пору, как наша, – доблесть ничуть не меньшая, чем талантливейший и тоже честнейший драматург. В тяжкую годину они становятся рядом по родственной степени служения самым дорогим ценностям, что есть в них, самому дорогому, что нуждается в спасении вовне. «Холуяж» либеральной интеллигенции перед чудищем, ухватившим (тогда еще не захватившим, а только ухватившим по-хамски) Россию, – это слово вырвалось у B.C. Розова само собой при виде бесстыднейшего пресмыкательства, но припечатало заслуживших его к позорному столбу на веки вечные. Помню, как подхвачено оно было всюду среди честных людей, и если бы энергия слова, подобно энергии воды, могла вращать турбины, вырабатывающие электричество, в России должно было сразу стать светлее и чище.

В 1994 году Виктор Сергеевич в последний раз написал для «Правды» от руки (после этого писать он уже не мог) всем нам памятную статью «Мутанты». Он придавал ей большое значение и несколько раз просил приехать В. Кожемяко, чтобы обсудить и сверить детали. В тот день, когда статья вышла, В. Кожемяко пришлось зайти к Владимиру Емельяновичу Максимову, через несколько часов улетавшему в Париж. Вся кровать у Максимова была завалена кипами газеты с «Мутантами». Максимов ходил вокруг в растерянности – и груз велик, и даже одним номером попуститься не хотелось: так нужна была эта статья за границей, чтобы наставить на ум-разум заблудившуюся в демократической болтовне русскую эмиграцию. Времени не оставалось: тут же, над статьей В. Розова, и записана была, как продолжение ее, блестящая беседа Виктора Кожемяко с Владимиром Максимовым. Ветераны шли в бой бесстрашно, но поодиночке, а между тем многое уже замутили – «замутанили», заляпали холуйством целые армии.

Вскоре Татьяна Васильевна Доронина поставила в своем МХАТе розовские «Ее друзья», а затем и «В день свадьбы». Ах, какой это был праздник! Пьесам десятки лет. «Ее друзья» написаны сразу после войны, а тут новая эра, не признающая искусство «оттуда», изгоняющая со сцены и из жизни все доброе и светлое. Зал полон, вполовину школьниками, во время действия всхлипывания, со сцены звучат наивные и удивительно трогательные слова: точно поединок – кто кого? Достанет эта чистота до нынешних душ или уже поздно? Занавес откидывается – и долгие, долгие аплодисменты, слезы, со слезами же на глазах поднимается на поклоны автор.

И как хорошо написал тогда об этих спектаклях, о надеждах наших и слезах, о поле боя в русском искусстве Виктор Стефанович Кожемяко!

Не успели опомниться, а оно, это поле, забрасываемое снарядами, надвинулось на МХАТ имени М. Горького и ТВ. Доронину. Руководил баталией сам Швыдкой, министр культуры, залпы раздавались из самых могучих, «широкоствольных» газет: Доронину на пенсию, а театр под мюзикл, всю молодежь, что ходила в театр, – на перевоспитание «новым» искусством.

И опять, согнувшись под тяжестью ноши, всматриваясь перед собой страдальческими глазами, идет привычно по долгу выпавшей ему службы Виктор Стефанович… Где пешочком идет, где подъедет в троллейбусе или метро… Отсюда-то лучше видно. Идет собирать ополчение, чтобы защитить МХАТ. Прежде всего, идет к B.C. Розову. И сам пишет для «Правды» острейшую и убедительнейшую статью в защиту русского театра.