Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей

— Будешь себя хорошо вести, мы тебя отпустит пить водку и дальше, — произнес Олег, наклонившись к уху хоккеиста. — А если будешь рыпаться, то мой кореш тебя прирежет — ему это не впервой. Причем хоккей он не любит, поэтому ему глубоко насрать, что его финарез отправит на тот свет знаменитого хоккеиста. Да и я колебаться не буду, — сказав это, Олег сунул под нос хоккеисту ствол пистолета. — Теперь, усек, что мы не шутим?

Александров молча кивнул головой.

— Тогда слушай нас внимательно, — продолжал вещать Олег. — У тебя наверняка башлей немерено накоплено, вот и придется ими с нами поделиться. Выплатить, так сказать, компенсацию за свое плохое поведение — за то, что мильтонам хотел меня сдать. Я полагаю, что это будет справедливо.

— И сколько же ты хочешь? — разжал наконец губы Александров.

— Пятнадцать тысяч, — ответ последовал без промедлений. — Только не говори, что у тебя таких денег нет. Мы-то знаем, как наши спортсмены живут, тем более такие знаменитые.

— Откуда же ты это знаешь? — попытался потянуть время Александров.

— Прессу нашу почитываем, — ответил Олег и швырнул на колени хоккеиста какую-то газету. — Читал, небось, «Комсомолку» за эту пятницу? Статью под названием «Блуждающий форвард»?

Александров и в самом деле читал эту заметку. В ней рассказывалось о футболисте одесского «Черноморца» и сборной СССР Анатолии Шепеле, который отпросился из команды на пару суток навестить больную жену, а сам пропал на целых 45 дней. За это товарищи исключили его из своих рядов, да еще обвинили в рвачестве — он за короткое время умудрился продать две свои «Волги», которые ему в течение одного года помогли купить в команде. На одной он проездил всего пять месяцев, на второй на месяц меньше.

— Интересно, откуда у этого блуждающего форварда сразу две «Волжанки» нарисовались? — продолжил свою речь Олег. — Вот мы, например, простые советские граждане и одну машину купить не можем, не отстояв много месяцев в очереди, а спортсмены меняют их, как перчатки. И продают их потом по двойной цене. Разве это справедливо? У тебя, Борис, какая машина в наличии?

— «Жигуленок», — ответил хоккеист.

— И сколько ты за нее отдал?

— Шесть тысяч.

— Откуда же ты такие башли взял, если у тебя официальная зарплата всего сто восемьдесят или двести рублей?

Александров предпочел на этот вопрос не отвечать. Тогда за него это сделал Олег:

— А мы тебе скажем, откуда у вас, у спортсменов, такие деньжищи набегают. Вы то одну машину, которую вам без очереди команда предоставляет, продадите, то другую. Плюс шмотки разные из-за границы привозите и через барыг потом продаете по двойной, а то и тройной цене. Наверняка и другие какие-то лазейки имеете, чтобы лишнюю копеечку срубить. Так что мы, Борис, тебя сейчас раскулачивать будем. Как нам вождь мирового пролетариата товарищ Ленин завещал. Не для того он делал революцию, чтобы кто-то потом жировал — черную игру ложками в ресторане Аэровокзала жрал, пока другие лишь черным хлебом с луком обходились.

— По тебе не видно, что ты одним черным хлебом питаешься, — усмехнулся Александров.

Он успел разглядеть, что его собеседник был одет в модную импортную куртку из болоньи, а на голове у него красовалась стильная кепка из велюра, тоже купленная явно не в «моспошиве».

— И вообще, не жирно будет — пятнадцать тысяч? — поинтересовался хоккеист.

— Не жирно, поскольку это цена за то глубочайшее разочарование, которое мне пришлось пережить, — парировал Олег. — Я ведь несколько лет восхищался хоккеистом Борисом Александровым, считая его своим кумиром. Фотки его на стену у себя дома вешал. А потом бац — узнаю, что он меня хотел мильтонам поганым сдать. Так что пятнадцать «косых» — нормальное цена за мое разочарование в тебе. Остап Бендер за то же самое просил с Корейко целый миллион.

— Я тебя сдать хотел, потому что ты мою подругу чуть не убил, — напомнил собеседнику о судьбе Анжелы Беловой Александров.

— Чуть не убил говоришь — значит, она жива? — встрепенулся Олег.

— Выжила, пролежав в коме не один день.

— Слава тебе, господи, — с облегчением вздохнул Олег. — А то я думал, что лишний грех на душу взял. Я ведь не хотел ту девку убивать — она сама под колеса сиганула.

— Чего же ты тогда бросил ее на дороге?

— Нельзя мне было с ней возиться — у меня трупак в багажнике лежал. Кореша одного по пьяни порешил, вот и несся со всей дури по улице. Короче, все это — трагическое стечение обстоятельств. Но за то, что ты с моей души лишний грех снял, я с тебя тоже сниму — один «косарь», из заявленного мной. И того получается — с тебя четырнадцать «косариков». У тебя где башли лежат?

— Не надейся, не дома — в сберкассе, — ответил Александров.

— Но сберкнижка-то на предъявителя дома, — догадался Олег. — Вот мы туда сейчас и поедем.

— Но сберкасса уже закрыта — ночь почти на дворе, — напомнил хоккеист.

— А мы люди терпеливые — до утра подождем. Только не у тебя на хате, а в другом месте — чтобы лишний раз на глаза не попадаться. Давай, говори адрес, куда ехать.

— Чапаевский, пять, — после небольшой паузы решился назвать свой адрес хоккеист.