Виктор Тихонов творец «Красной машины». КГБ играет в хоккей

Выйдя на набережную, Тихонов увидел большое количество пожарных машин и карет «скорой помощи». Здесь же толпилось множество людей — это были постояльцы гостиницы, а также случайные прохожие, среди которых были и недавние зрители райкинского концерта. Тренер стал искать среди них свою жену, которая должна была ждать его на площади возле выхода из концертного зала вместе со своей подругой, доставшей билеты на это представление. Но женщин нигде не было. Вполне вероятно, что они могли покинуть место встречи, уверенные в том, что после всего случившегося Тихонова просто не пустят к ним и что им надо выбираться отсюда самостоятельно. Но и уйти отсюда тренер не мог — а что если его женщины где-то поблизости и нуждаются в его помощи. И он снова стал ходить среди толпы, пытаясь отыскать свою жену.

— Виктор Васильевич, — услышал Тихонов чей-то оклик, донесшийся откуда-то справа.

Он повернулся на зов, и увидел невдалеке от себя мужчину в расстегнутом пальто. Узнать его было трудно, поскольку лицо человека было вымазано в саже. Но когда мужчина приблизился к нему, Тихонов узнал в нем одного из руководящих работников отдела спорта ЦК партии Латвии Яна Озолиньша.

— Вы, наверное, ищите свою жену? — спросил тот у тренера.

— Да, вы ее видели? — протягивая руку для приветствия, спросил Тихонов.

— Минут двадцать назад она с какой-то женщиной отправились в сторону улицы Разина. Видимо, в расчете найти там такси.

Услышав это, Тихонов облегченно вздохнул. Все это время, пока он искал свою жену, его не оставляло чувство беспокойства относительно ее судьбы. Теперь же все прояснилось. Видимо, посчитав, что ее супруг не сможет пробраться через заслоны к гостинице, женщины решили выбираться отсюда самостоятельно.

— У вас все лицо в саже, — сообщил тренер своему собеседнику.

— Ерунда, могло быть и хуже, — отмахнулся Озолиньш. — Я ведь чудом выбрался из самого пекла — вон из той башни.

И он указал рукой на 22-этажное здание у северного корпуса гостиницы, откуда валил густой дым.

— На мое счастье я успел выбежать из номера за несколько минут до того, как на нашем этаже все заполыхало. Вот только пальто и успел прихватить, а дипломат с бумагами остался в номере.

— Черт с ними, с бумагами, главное — живы остались, — улыбнулся Тихонов.

— Я сначала тоже так подумал, а потом загрустил. В дипломате был отчеты нашего отдела, которые я специально привез в Москву, чтобы выступить с ними в Спорткомитете. Теперь даже не знаю, что делать.

— Не грустить. Вы же не в трамвае эти отчеты потеряли, а на пожаре. В Спорткомитете нормальные люди работают — поймут.

— Вы так думаете?

— Уверен, — и Тихонов первым протянул собеседнику ладонь для прощального рукопожатия.

Однако Озолиньш, сжав его руку, не спешил ее отпускать. И, глядя в глаза тренеру, произнес:

— Виктор Васильевич, я хочу вам кое-что сообщить. Давайте отойдемте в сторону.

Последняя фраза была сказана не случайно — мимо них пробежала группа пожарных, двигавшихся к северному корпусу гостиницы.

Когда они отошли к тротуару, Озолиньш сообщил:

— Сегодня утром, когда я перед вылетом сюда зашел в свой отдел, я узнал, что Москва запросила у нашего Спорткомитета ваше личное дело.

— Мое дело — зачем? — удивился Тихонов.

— Этого я не знаю, — пожал плечами Озолиньш. — Я торопился в аэропорт, поэтому не смог узнать подробности. Но информацию я получил из надежного источника.

— Интересно, зачем Москве понадобилось мое личное дело? — продолжал удивляться Тихонов.

— Может, хотят перевести вас на новую работу? Или наоборот… Вы здесь ничего не напортачили?

— В каком смысле?

— Я имею в виду — никаких грешков за вами здесь не водится?

— Какие грешки, если я только вчера прилетел сюда из Риги?

— Может быть, раньше что-то было?

— Боже упаси, — отмахнулся Тихонов.

— Тогда остается только одно — вас собираются перевести на новую должность. Жалко будет, если вас заберут от нас.

— Никто меня не заберет, — голосом, полным решимости, ответил тренер. — Вот завтра сыграем с «Химиком», я вернусь в Ригу и попытаюсь сам узнать, кому понадобилось запрашивать мое личное дело.

— А вот этого я бы попросил вас не делать, Виктор Васильевич, — тронув собеседника за локоть, произнес Озолиньш. — Дело в том, что тот человек, который рассказал мне об этом, попросил никому об этом не говорить. Ваше дело запросили негласно и этот человек должен будет завтра-послезавтра привезти его в Москву. А если вы поднимете шум, эта история всплывет наружу, чего мне бы не хотелось.

— Зачем же вы мне об этом сообщили?

— Из чисто дружеских побуждений. Ну и для того, чтобы вы были готовы ко всяким неожиданностям. Думаю, эта ситуация очень скоро прояснится сама собой.

— Будем надеяться, — снова улыбнулся Тихонов, после чего добавил: — А просьбу вашу я выполню, обещаю.

28 февраля 1977 года, понедельник, Москва, Кремль, зал заседаний Политбюро