Виктор Цой. Последний герой современного мифа

У меня осталось воспоминание, что я приехал с какой-то прогулки, говорю: «Как дела, где Витя?» Наташа говорит, что он там… Очень лично, очень глубоко ушел в запись песни. Этот сарайчик, в котором мы записывали, прям вокруг него такое ощущение концентрации сознания было. Это вот я запомнил, это отпечаталось в голове…[1013]

Игорь Тихомиров:

Прежде чем представить новую вещь, Витька долго над ней работал, проигрывал сто раз на гитаре. К каждой своей песне он относился очень ответственно, стеснялся нам ее показывать в первый раз, боялся, что она не произведет должного впечатления. Если мы сразу не воспринимали новую песню, он не настаивал. Потом при случае просил послушать еще раз. Странно, недоумевали мы, как она вообще не пошла вначале? В процессе рождения песни мы все принимали участие. Виктор готовил «болванку» – текст и мелодию, а мы сообща ее отшлифовывали: где надо гармонию поменять, где акценты сместить. Работенка была дай боже: у Витьки не расслабишься, пока дело не сделаешь. Спасало лишь то, что было для всех нас одинаково любимым[1014].

По воспоминаниям Игоря Тихомирова и Юрия Каспаряна, Виктор ставил кассетник и записывал свои песни, когда они были готовы. Потом нес получившееся музыкантам «КИНО». Они вместе слушали и решали, как с какой песней быть, как должна звучать та или иная партия. Поэтому оригинальные записи черновиков хранились не у Цоя, он ими совершенно не дорожил. И совершенно не предполагалось, что это когда-нибудь будет иметь какую-то ценность.

Юрий Каспарян:

В песнях «Черного альбома» тема прощания очень четко звучит… И во время записи все это очень сильно эмоционально воздействовало[1015].

Кстати, отчасти «мрак» в песнях Цоя можно объяснить и рациональными причинами. Где-то начиная с 1986–1987 годов происходит «поворот» и в творчестве других питерских рок-групп к более мрачному и серьезному стилю. Например, «Телевизор» становится менее лиричным и более гражданственным, «Алиса» записывает альбомы «Блокада» и «Шестой лесничий», гораздо более тяжеловесные, чем «Энергия» 1985 года. Еще в конце 80-х появляются готические постпанковые группы «Петля Нестерова» (с Эдом Нестеренко, который до этого играл в неоромантической веселой команде «Кофе») и «Дурное влияние», где тексты еще мрачнее, чему Цоя, который также переходит от легковесной манеры в духе «The Smiths» к почти готике, мрачному мелодичному постпанку, как у «The Сиге», «Sisters of Mercy» и других столпов так называемого готического рока. То есть можно сказать, что многие музыканты в это время были на волне «темной сцены», увлеклись ее идеями и стремились реализовать именно их. Почему произошел такой резкий поворот к мрачной стороне «новой волны», объяснить не могут даже бывалые знатоки советской независимой сцены.

Нужно сказать, что это влияние британской «готики» ощущалось не только в музыке, но и в текстах и имидже группы «КИНО».

Юрий Каспарян:

Ну, слушали много чего… Ребята слушали разную музыку… Сложно сказать. Ну, «Duran Duran», понятно… Много разной. Модные направления всякие. Я помню, была такая группа «Joy Division», «Ultravox». Что было в чартах тех лет, то и слушали. Многое. Модное все такое…[1016]