Виктор Цой. Последний герой современного мифа

Идет время. Но еще сильна боль от раны, оставленной его трагической смертью. Смертью героя, одетого в черное. Виктор Цой торопился жить и очень любил жизнь? Этот вопрос очень интересен, потому что Цоя всегда трактовали как человека, который не мог жить медленно. Марьяна Цой, кстати, так и написала в своей повести «Точка отсчета», что Цой не мог жить медленно и даже погиб на огромной скорости. Но это аллегория. Цой, конечно же, любил жизнь, но, по воспоминаниям многих близких к нему людей, всегда был неспешным. Верил в свой завтрашний день. Цой всегда отличался от всех неимоверной выдержкой и восточным спокойствием, но при всем его спокойствии и медлительности скорость его «москвича» в тот роковой миг 15 августа 1990 года действительно была не менее юо км в час…

Поклонница «КИНО»:

Пусть мы никогда не видели Цоя вживую, не общались с ним, но тем не менее он нам очень дорог и занимает огромное место в наших судьбах. Пусть мы не все знаем о нем, были не во всех местах, связанных с ним, незнакомы с людьми, с которыми Цой был связан, но это не дает повода некоторым говорить нам, что они любят Цоя больше, чем мы. Да, мы любим Цоя, но это необычная любовь. Мы любим его не так, как любят любимых, братьев, друзей, – он нам не брат и не друг. Не относимся мы к нему, как к Богу, идолу… Просто любим, и все. Это какая-то другая ниша, другое чувство. В то же время мы можем любить еще кого-то, но невозможно сравнить, кого я люблю больше, да и все мы… Это несравнимо. Это разные вещи. Это существует как бы параллельно, никогда не пересекается, не мешает одно другому… Никто не заменит Цоя и не займет его место в наших сердцах и душах.

Сегодня, даже по прошествии стольких лет, музыку Цоя можно услышать как на волнах какого-нибудь модного радио, так и из окон студенческой общаги или из крутого «мерседеса». Его песни слушают разные по возрасту и социальному положению люди. Почему? Ответ этот прост. «Например, существует закон, по которому песни, которые были с вами в молодости, остаются с вами на протяжении всей жизни. К слову сказать, стоит мне, например, услышать песню Цоя „Мама – анархия“, мне сразу вспоминаются уставленный портвейном стол и разгоряченные лица моих друзей, усиленно помогающих Цою из кассетника петь про то, что „наша мама – анархия, а папа – стакан портвейна“. Как же такое не любить?»[1017]Даже спустя более 20 лет по-прежнему цепляют слова песни о друзьях, идущих по жизни маршем с остановками у пивных ларьков, или слова о девушке, которая больна, или об электричке, которая совсем не туда везет, или про то, что голубых небес навес – он для нас с тобой.