Виктор Цой. Последний год. 30 лет без Последнего героя

B 1990 году я был студентом 4-го курса философского факультета Киевского университета. Когда хоронили Цоя, как раз оказался в Питере. Утром 17 августа мы с друзьями-студентами отправились на улицу Рубинштейна. Рок-клуб находился во дворе-колодце. К моменту нашего прибытия, а это было часов 10 утра, в «колодец» набилось большое количество молодых людей. Около одной из стен стоял двухкассетный японский магнитофон и играл песни Цоя из альбомов «Группа крови» и «Звезда по имени Солнце», а на противоположной стене был нарисован его большой портрет… Когда были похороны, погода была не очень хорошей: моросил дождь… К месту погребения шел народ, это были тысячи людей, поэтому искать его не пришлось. Милиция пыталась упорядочить потоки, мы встали в очередь и стали продвигаться к могиле. К нашему приезду Цоя уже опустили в землю, и каждый подошедший к могиле просто бросал землю на его могилу… Тут я увидел стоявших недалеко Константина Кинчева, лидера «Алисы», и известного композитора Сергея Курёхина. По их лицам видно было, что смерть Цоя для них – потеря родного человека. Кинчев курил сигарету за сигаретой, лицо у него было какое-то отрешенное… После похорон молодежь пошла в город пешком, впереди несли российский триколор с траурной ленточкой и портрет Цоя.

Из воспоминаний рок-фаната:

Как-то незаметно исчез Макаревич – спешил на самолет. К одиннадцати съехались музыканты. Плакал Африка[62]. С юга прилетели Кинчев и окружение. Была Нина Барановская. Где-то около полудня приехал Дюшка. Он все никак не мог справиться с целлофановыми пакетами от цветов. Пришлось помочь. Почему-то не пускали братьев Сологубов. Я помог им пройти и вместе с Витей Сологубом мы еще какое-то время помогали людям не создавать толпу у могилы, потом пришлось нести до «скорой помощи» упавшую без сознания у могилы девушку. Дальше вместе с президентом Колей Михайловым мы стояли в почетном карауле у могилы Виктора. Потом президента сменил его помощник по зарубежному отделу. Сменили нас только в три часа пополудни. Я шел к машине по кладбищу сквозь нескончаемую, плотную ленту людей. Их было не меньше тридцати тысяч. Это продолжалось до глубокого вечера и потом, всю ночь люди находились на кладбище, у могилы Виктора. Горели свечи. Играли магнитофоны. Колонна в несколько тысяч человек прошла от Богословского кладбища до Дворцовой площади и «Камчатки», где когда-то работал Виктор.

«Начальник Камчатки» Толя Соколков был в день похорон на юге и смог добраться только к шести вечера. Он пришел в клуб трезв, серо-бледен, с опухшим от слез лицом. Вечером в клубе я увидел Джоанну Стингрей[63]. Она зашла вместе с Житинским. Плакала и звонила Африке. В жутком душевном состоянии была Света Данилишина, и все порывалась ехать к Марьяне Цой. Троицкий привез с собой пятьдесят москвичей и беспокоился об их отправке домой. Ольга ходила за билетами. Где-то в Ленинграде лежал жутко больной Шевчук. Он не мог приехать на кладбище. Не пришел и Бутусов. В клубе это объяснили его суеверной боязнью кладбищ. Из забитого людьми двора все время появлялись посыльные выяснить, будет ли концерт памяти Виктора. Конечно, будет. Но когда – бог его знает. Группа «КИНО» выпустит еще один альбом. Как считают, последний…

Александр Липницкий, музыкант группы «Звуки Му»:

Не помню, кто позвонил тогда из Ленинграда… Мы удачно заблудились вместе с Соловьевым и Африкой и не поспели в морг – слава богу, я так и не увидел его мертвого тела. Был очень хороший праздник. Яблочный Спас – мой любимый летний день, и я долго выбирал лучшее яблоко, чтобы вместе с цветами положить на могилу.

Марьяна Цой:

Никакой панихиды не намечалось. Я не могла, не имела права отдать Витю на растерзание поклонникам. Можно представить себе их состояние в те дни, но что я должна была чувствовать в тот момент? Несколько раз мне звонили из рок-клуба и заикались насчет панихиды, но я сразу сказала «Нет!», несмотря на то, что прекрасно понимала Колю Михайлова, который дико боялся, представляя, как разнесут по кирпичикам улицу Рубинштейна. Почему так резко изменили время захоронения? Потому что до последнего момента никто не знал, разрешат ли Богословское кладбище или нет. Оно закрытое, и там давно никого не хоронят. Слава богу, решающим козырем стали Витины заслуги. Сам мэр Ленинграда подписал разрешение. И потом, вы же понимаете, во что бы вылилась эта траурная процессия, если бы вовремя не навели порядок те, кто это делать умеет. В этом случае уже никакие ОМОНы, ДНД и прочие не помогли бы. Мне как-то не улыбалось, чтобы вместе с гробом засыпали бы и нас с сыном.

Алексей Макушинский:

У могилы помню Наташу, Игоря Тихомирова, Марьяну… Помню цветы, которые у меня в руках. Очень дорогие были цветы… У Наташи такие же. Мы их купили по дороге. А вот что была такая толпа, этого я не помню… То есть помню толпу, но был занят другим, а потом мы уехали. И совершенно не помню, что было после похорон.

Марина Тихомирова: