Виктор Вавич

— Вы можете не кричать, — Андрей Степанович достойным шагом ступал по коридору, — здесь все отлично слышат. У вас есть бумага? — Андрей Степанович остановился вполоборота и, не глядя на Вавича, протянул руку за бумагой. Другой рукой он не спеша вынимал пенсне из бокового кармана.

Санька секунду любовался отцом и сейчас же топнул ногой, повернулся и пошел по коридору.

— Не сходите с мест, — закричал Виктор. — Задержи! — Из-за спины протиснулся городовой, он беглым шагом затопал по коридору. Анна Григорьевна спешила, догоняла городового.

— Мадам! Стойте! — кричал Вавич.

Но уж из кухонной двери вошел городовой, он загородил дорогу, растопырил руки.

— Нельзя-с! Назад, назад.

— Не идет! Вести? — крикнул Вавичу городовой из конца коридора.

— Стой при нем! — крикнул Вавич.

— Да я его уговорю, и он придет сюда, пропусти, ох, несносный какой! — говорила Анна Григорьевна.

—  — сказал Тиктин.

— Не переговариваться! — крикнул Вавич и ринулся вперед.

— Бумагу! — упорным голосом перегородил ему дорогу Тиктин, рука требовательно висела в воздухе.

Вавич глянул на руку. Она как будто одна, сама по себе, висела в воздухе, она была точь-в-точь как рука его старика, когда он кричал: «Витька! Молоток!»

Вавич расстегивал портфель на коленке, наконец, вынул бумажку.

— Вот: по распоряжению… — тыкал Виктор пальцем.

— Виноват, — прервал Тиктин и взял бумагу из рук Вавича. «Чего я, дурак, дал! — озлился на себя Вавич. — Сам бы огласил, и вышло б в точку».

Тиктин накинул на нос пенсне и вполголоса читал:

— «Произвести обыск в помещении, занимаемом Тиктиной Надеждой Андреевной».

— Ага! Так вот пожалуйте в помещение, занимаемое Тиктиной Надеждой Андреевной.

Вавич минуту молчал и, краснея, застегивал портфель и глядел на Тиктина и не попадал замком.

— Прашу не учить! — вдруг крикнул Вавич на всю квартиру.

— Стой около него, и чтоб ни с места, — и Виктор ткнул пальцем на Тиктина. Городовой придвинулся.

— Дворник! Сюда! — командовал Вавич, идя по коридору. — В лицо знаешь?

— Как же-с, известно.

— Я вам говорю, ее нет! — говорила вслед Анна Григорьевна. Вавич с городовым и дворником ходили по квартире. Городовой взял лампу Андрея Степановича и носил ее за Виктором.

— Бумагу! — зло сказал Виктор. — Тут народ стреляют, а он — бумагу! Не бумагами, небось, стреляют-то людей при исполнении… долга.

— Оружие есть? — рявкнул Вавич из спальни Анны Григорьевны.

Никто не ответил. Виктор вышел в коридор, вытянулся строго и произнес крепко, по-командному:

— Оружие есть? Если будет обнаружено обыском, то ответите по законам военного времени.

— Да нет, ни у кого никакого оружия. Саня! Ведь нет же оружия?

— Не переговариваться, — крикнул Вавич. — Значит, заявляете, что оружия нет.

— Я бы вам еще раз советовал быть скромнее, — сказал Андрей Степанович. — Да! Тоже имея в виду законы военного времени.

Городовой, что стоял рядом, придвинулся к Тиктину.

— Прислугу сюда и понятых! — командовал Вавич.

— Слушайте, молодой человек, — сказала Анна Григорьевна, — вы ведь не к разбойникам в вертеп пришли, зачем же так воевать? Ну, пусть ваша обязанность такая, но ведь видите же, что пришли к порядочным людям.

Вавич отвернулся и уж из Наденькиной комнаты громко ворчал:

— За порядочными людьми нечего следить жандармскому управлению. Это ее комната? — спросил Виктор прислугу. — Ее это шкаф? Отпереть! Спроси ключи или сейчас вскроем. Гляди под кроватью! — крикнул он городовому.

Понятые — соседние дворники — стояли у притолоки с шапками в руках.

— Можно закурить? — шепотом обратился один к Вавичу.

— А что? — вскинулся Виктор. — Курите! Курите, черт с ними. Да нет, я не имею права вас стеснять — понятые. Курите вовсю.

— И под постелью, под матрацем, — командовал Вавич. Горничная трясущейся рукой спешила отомкнуть Наденькин шкафчик. Ключ был у Наденьки, горничная не могла подобрать.

— Дай сюда, — и Вавич вырвал из рук Дуняши ключи. Он тыкал один за другим, ключи не входили. — Ну-ка, кто из вас мастер? — крикнул Виктор дворникам и бросил ключи на подоконник.

Понятые спросили ножик, они кропотливо отдирали планку — важная вещь — чистый орех!

— Ну, ну, орех! — покрикивал Вавич. — Будет на орехи, ковыряйся живей!

Кресло

ВАВИЧУ скорей хотелось переворотить весь этот девичий порядок в комнате, чтоб скорей стал ничей хаос, и он без надобности срывал накидки с подушек, приподнимал картины и пускал их висеть криво. Он выворачивал с полок книги, протряхивал страницы и неловкой кучей сваливал на полу. Он мельком видел себя в старинном трюмо и был доволен: деловая, распорядительная фигура, даже немного сейчас похож на помощника. И Виктор старался, чтоб оправдать вид, и выдергивал совсем прочь из стола ящики. Он думал: «письма, и ленточкой завязаны, как у Тайки», но писем не было. Были какие-то тетрадки. Вавич поднес к лампе. По-иностранному, напротив — по-русски. «Ага! Это языки учит. Что же изымать?» — уж тревожился Вавич.

— Позвать старуху, — сказал Вавич вполголоса. — Слушайте, мадам, это не все, — сказал Виктор, хлопая рукой по Наденькиной тетради.