Виктор! Виктор! Свободное падение

Она чувствовала, что полицейский изо всех сил пытается быть доброжелательным, что ему тоже нелегко говорить о ее отце. Когда дверь за ним закрылась, она еще некоторое время стояла неподвижно. Слышно было, как инспектор обменялся парой слов с фру Свендсен, Подойдя к окну, она наблюдала, как Рённес вышел из дома и быстро зашагал по садовой дорожке к своей машине. Видимо, он человек неплохой. Хорошо, что не пришлось ему врать — об отце. Она уже давно не верила в его гибель, и радовалась теперь, что он действительно не вздумал дать о себе знать. Да и каким образом? Ведь он даже не знает, что она перебралась сюда с Фоссегренды.

Анита почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и уткнулась лицом в голубенькую занавеску. Так она и стояла, пока ласковый голос фру Свендсен не позвал ее вниз закончить прерванный обед.

Никто в деревне

не поднимался с постели так быстро — пока еще не стих первый крик петуха, — как Мэрион Сиджвик. Сказывалось тут, конечно, и близкое соседство птичьего двора миссис Престон — окна спальни девушки выходили прямо сюда, на навозную кучу, — однако главной причиной было то, что спать она ложилась очень рано. Делала она это вполне сознательно и добровольно. Поскольку, если Мэрион Сиджвик и мота отказаться от многого, то только не от своих утренних прогулок, уже вошедших у нее в привычку. В мглистом свете приближающегося рассвета, когда восточный край неба озаряло слабое сияние, деревня принадлежала ей одной. Она наслаждалась каждой секундой этого времени. Встречать день таким образом представлялось ей единственно доступным блаженством в этом мире, который во всем остальном был суров и страшен для беззащитной девушки.

Позже — осенью и зимой — с Бристольского канала натягивало густой туман, но сейчас — в начале июля — лишь прозрачная дымка преграждала путь ярким солнечным лучам. Мягкий свет озарял волнистый пейзаж Костволда, где на склоне одного из невысоких крутых холмов раскинулась небольшая деревушка. Девушка неторопливо двинулась по безлюдной в это время суток Хай стрит, прошла мимо почты, миновала бар и лавку мясника. На некоторое время задержалась у продуктового магазина, рассматривая всевозможные объявления о местных лошадиных торгах, собрании по случаю религиозного праздника, аукционе, зеленном базаре и ежегодном торжественном утреннем чаепитии на лужайке перед замком. Прочитав последнее сообщение, она поморщилась. Затем, спустившись по склону холма, девушка миновала фабрику пластмассы и углубилась в поля.

Мэрион Сиджвик, худощавой девушке в легких летних брюках, блузке и свитере, был двадцать один год.

Две лошади на отгороженном пастбище молча подняли головы и посмотрели на Мэрион; так они делали каждое утро. В ответ Мэрион махнула им рукой, однако ближе подходить не стала. Ей ужасно хотелось потрогать мягкие морды — лошади выглядели такими смирными, — однако она не решалась. Девушка перелезла через изгородь по другую сторону дороги и пошла по старой тропинке, ведущей к Грейт Бадминтон. Пройдя несколько метров, она свернула и двинулась вдоль берега небольшой тихой речушки — одного из притоков Эйвона. Описав таким образом широкую дугу, она снова возвращалась в деревню. Из кустов выпорхнула пара темных птичек, вспугнутых ею; девушка с наслаждением вдохнула полной грудью запах диких гиацинтов, луговых сердечников и лошадиного навоза, и от избытка чувство принялась вполголоса напевать.

Каждое утро Мэрион слегка изменяла маршрут. Она находила все новые и новые тропинки и проходы, осторожно пробиралась сквозь кусты, выискивая незнакомые уголки, стремилась изучить каждую ложбинку в округе: интересно, а как выглядит вот эта живая изгородь с той стороны?

На этот раз она решилась подойти поближе к старому каменному дому. В окружении семи огромных столетних буков он производил поистине идиллическое впечатление. В округе его называли Рэттблоун[18] коттедж, однако вовсе не это зловещее название удерживало ее до сих пор на расстоянии. Дом привлекал ее, несмотря на царящее здесь запустение.

Хотя стены, сложенные из желтовато-серого костволдского камня, были еще крепкими, прогнувшаяся крыша свидетельствовала о том, что потолочные балки насквозь прогнили и еле-еле держатся. Белая краска на оконных рамах облупилась. И все же девушка с радостью поселилась бы тут, настолько живописны были окрестности. Однако когда нынешней зимой ей предложили снять этот дом, она отказалась: уж слишком он был на отшибе. А теперь было уже поздно. Мистер Престол недавно сказал, что сюда въехал новый жилец — какой-то малоизвестный писатель лет тридцати с небольшим. Присутствие в доме чужого в этих краях мужчины и заставляло, собственно, Мэрион обходить коттедж стороной.