Виктория

- А у нас состав повредился в двух местах. Подорвался на минах. Да жаль, партизанам не удалось отбить. Всех нас измучили пока до этого переезда довели, тут сутки вас дожидались!

- Давно ты из станицы? Как там наши, как вы живете, как Иван Петрович, как ребята, ну ты рассказывай, рассказывай все по порядку.

Нюра жеманно поджала губы, завела глаза.

- Ну, во-первых, того...Фашисты у кажной хате понатыкались. Пришли, собрали всех, вот значит, пособирали всех, согнали, того, в правление. Мамка моя ходила. Мужиков, того, маловато осталось, все подчепылись и на фронт въихалы. Немцы, раз, и говорят, мол, колхоз распускаемо на вси четыре стороны, но далеко не вбегаты. Вот вам, так сказаты, норма, по скольку яиц, по скольку молоку сдаваты в комендатуру. Половину скота колхозного угнали в неизвестном направении - в райцентр. Говорят, чи увезли в Германию, чи съилы. Теперь так: остатнэ скотину раздали по дворам. На всех не хватило, так тем кур отдали, того самого, телеги там всякие... А шо? Кой-кому и понравилось. Твоя бабка была б, ей бы понравилось!

- Ни тебе об этом рассуждать, - отрезала Вика и увидела, как Нюра испугалась, - Ладно, не будем об этом.

Вика слушала и огорчалась, ей очень хотелось спросить Нюру, когда она последний раз читала хоть какую книгу, но не стала обижать дорогую подружку детства.

- А наши? Кто остался? Тимоша, Жихарев, Плахов...

- Наши осталися. Ага. Жихарев возглавляет партизанский отряд. Я его один раз на огородах у Тимофея Толстого видела. Тимофей и есть теперча главный - старостой назначили его, вот. А я так думаю, что нехай будет свой. Он, правда, стал злыдней, с кнутом ходит. Свора из десяти собак за ним тыркается по дворам.

- Откуда у него столько собак? - удивилась Вика.

- Та не, це я так. Прихлебатели, разумиишь? Так, про кого йще. Плахов? Ой, - вскрикнула Нюра, - так ты же ж ничего не знаешь! Он жеж як вы въихалы, он жеж обженился с горю. На физкультурше, помнишь? Дите уже спрацали, на фронт ушел. Они перед войной с Жихаревым друзьями закадычными стали.

Вике стало грустно, но не оттого, что ее Иван Петрович женился на той рыжей учительнице, а оттого, что из Нюриного рассказа выходило, что и правда, лишние были Сорины в станице. Мешались там. А вот уехали и даже Плахов помирился с Жихаревым, который выжил Сориных из Темиргоевской. А чувствовать себя и свою семью изгоями, ненавистым камнем преткновения: это вновь всплыло в ней и показалось невыносимым.

- Ну, а Юрка? Другие ребята? - осторожно спросила она, - Все целы?

- Не все, - ответила Нюра и опустила длинные ресницы. - Мы ж, того, пожениться решили.

Лена и Валя восхищенно вобрали в себя воздух:

- Ты - жениться?

- У нас многие рано выходят, мамка моя в четырнадцать замуж вышла.

- На ком, - не понимала Вика, - За кого ты замуж-то собралась?

- Да уже, видать, не выйду.

Нюра стала шлепать губами, сильно задрожала и заплакала:

- Сначала они Юру пытали. В райцентр увезли и пытали. Они хотели партизан найти и знали, что Юра знал... А Юра правда знал. Он случайно в станице задержался. Из-за меня. А они его и захватили.

- Родной отец? - вдруг спросила Вика, - Тимофей-то?

- Что ты? Что ты? Сказылась! Тимофей тут ни при чем. Война.

Она обмякла, зарделась, стала утираться. Потом оглядываться стала, ища своих землячек, но те были в дальнем углу вагона. Вагон качнуло, и Нюра упала на грудь Вики.

- Ну, хватит, хватит.

- Теперь продадут в рабство... - всхлипнула Нюра.

В вагоне стало тихо. Все прислушивались, это была первая информация. Все, как одна, почувствовали, что Нюра что-то знает.

- В какое рабство? - спросила Лена, - Говори, что слышала?

Нюра обернулась и заговорчески стала рассказывать.

- Когда нас везли в райцентр, полицаи все шутковали: продатут в рабство, продатут в рабство. Мамка моя пол дороги бегла за телегами. Нас ведь много забрали, да в разные составы запихнули.

- Ну! Они что же всю страну вывезти решили?

- Страсть сколько поездов идет, - подтвердила Нюра, - Везде люди, оборванные, больные. Ну, так вот, бачте, мы полицая пытаем, кажи, куда нас. Он каже, что в Берлин. Каже, что вже там есть немец како-то богатый, который наших девок скупает, так, девки?

С другого конца вагона подтвердили, все повернули головы к Нюриным землячкам.

- По пятнадцать фенигов, - добавила одна из них.

- Слухайте дальше. Вот тот немец, бюргер по-ихему, буде нас смотреть и распродавать.

- Как Чичиков - мертвые души, - ахнула Лена Красавина.

- Не, как на восточном базаре наложниц, - грубо пошутила Валя.

- Не, как обыкновенных рабов, - уточнила Нюра, - то есть рабынь. Ще те полицаи сказывали, что отправляют нас навсегда, чтобы породу их тамошних рабов улучшить, мы ж все рукатые, работящи, а ихние хлипкие - ну, разом, немци!

Не было им смешно. Они уселись на пол, как по команде, произнося только два слова: "Берлин" и "навсегда".

ЮНОСТЬ ЯКОБА

Вопли Хайль учиняют расправу над достоинством нашим

Сапоги учиняют расправу над улицей наших прогулок

Дураки учиняют расправу над нашей мечтою

Подлецы учиняют расправу над нашей свободой...

Поль Элюар

Нападение на Бельгию