Виктория

Знакомство, однако, оказалось полезным. Герберт Аушентарг служил на заводе. Он не просто служил на заводе, но и был вице-президентом одного из концернов, входивших в холдинг. Был самым молодым начальником. Его взяли на завод сначала управлющим одим из цехов, по рекомендации самого рейсфюрера, а потом быстро повысили и позволили купить часть акций.

- Ведь этого монстра, а иначе не назовешь предприятие, занимающее двадцать квадратных километров, строили англичане.

- Неужели? - Эрих вел себя развязно, чем и покорил и Марту и ее мужа, Скажите пожалуйста, то-то я смотрю, что их самолеты пролетают все время мимо. Теперь я не буду ползти ближе к сортиру, когда услышу звуки бомбежки.

- Эрих шутит, - сглаживающе улыбалась своими крепкими щечками Роза, - А помнишь Марта, как мы детьми еще наблюдали необычные зарева в стороне заводов, все небо полыхало. Однажды ночью, сидим мы на крыльце со стороны двора, и вдруг такой всполох - что это? Наверное, взрыв, но звука не было.

- Милая Роза, не рассказвайте никому ваших детских воспоминаний.

- Мой шурин очень заботлив, но какую опасность могут содержать мои рассказы, там все равно все оцеплено солдатами. С тех самых пор и оцеплено. Идешь бывало по лесу, вдруг, как из-под земли, выныривают люди в маскировочных формах - жуть. Фроляйн, сюда ходить не следует. Все местные жители об этом знают. Они же там и работали на стройке, только делали вид, что строят кондитерскую фабрику. Да все присутвующие здесь, кроме Марты, и работают там, какие уж тайны...

Она была умиротворена тем, что вся семья, не считая троих детей сестры, а также отца, полковника Блюма, собралась в ее доме.

- А вы в каком ангаре обычно бываете, Герберт?

- В административном корпусе, мой друг, - Герберт был, конечно, кровей благородных, как он оказался среди этого простого люда, Эрих не предполагал.

- А я привожу своих подопечных в цех полировки, в химическую лабораторию двадцать третьего цеха, бывает поступают разнарядки в цех штамповки, но туда берут в основном европеек.

- О! Так вы еще и на работе видитесь с Розой! - всплескивала руками Марта.

Марта ждала четвертого. Ее маленький торчащий из-под платья, как гриб для штопки, живот не позволял ей сидеть за столом прямо, и она сидела боком на краешке стула. Она казалась немолодой и полностью отдавшей свою красоту, яркость, свежесть кожи своей младшей сестре. Она даже одета была в серое, серым было и ее лицо и ее волосы. Впрочем, личико у нее было интеллигентное. Смиренное такое личико. Она покорно и ласково смотрела на мужа, и всякий раз улыбалась Эриху, когда обращалась к нему.

С пирогом было покончено и остатки Роза завернула детишкам. Ауфенштарги предложили Эриху подвезти его до станции или поближе к лагерю, к ферме Ротвиль, но Роза вдруг вспомнила, что хотела попросить Эриха посмотреть одну из ставен наверху, она того гляди должна была слететь с петель.

- О! Осторожно, Эрих! Там наверху у них спальня! - хохотнул чем-то раздраженный Герберт, и Эрих сразу же понял, как тот оказался в ловушке семейства Блюм.

- Я буду осторожен, - ответил он, - Надеюсь, мы увидимся в скором времени.

- И мы надеемся. Папа был бы рад, знай он, как повезло Розе. Это будет прелестное торжество! - произнесла Марта, неправильно истолковав слова Тоггарда.

И вот теперь он проснулся в розовых одеялах и подушках и почувствовал, что его купили с потрохами. Солнечные зайчики скакали по толстой руке Розы с ямочками в локте. Он и не заметил, когда она успела подкрутить на ночь свои белые локоны, ведь угомонились они с ней не раньше рассвета.

Он встал и, прихватив свои вещички, шмыгнул из мансарды вниз. Эрих вдруг почувствовал голод и решил пройтись по сусекам Розы.

Когда она вышла из комнаты, внизу в зале сидел ее Эрих, в своей выцветшей гимнастреке, уплетал большой ломоть белого хлеба с вареньем и запивал молоком.

- Пожалуй, я погощу тут у тебя годков двадцать-тридцать, - пошутил он и широко самодовольно улыбнулся, - придется вызывать нашего папочку на "прелестное торжество".

Практически с начала войны немецко-фашисткое командование разработало план использования порабощенных народов Восточной Европы на благо вермахта. В циркулярном письме директора фабрики Крупп говорилось, что восточными рабочими считаются те, кто не принадлежит к германской этнической группе и захвачены в России, на Украине, в Белоруссии, а также в Латвии и Эстонии и привезены в Германию.

Вермахт изначально определил эту группу как низкоразвитый подсобный материал, нечто вроде неодушевленных орудий труда, безжалостное отношение к которым только приветствовалось. Ведь любое простейшее орудие труда быстро изнашивается и приходит в негодность. Тогда его выбрасывают и берут новое.

Индивидуальное использование восточного рабочего должно было быть согласовано с германской разведкой. Они не должны соприкасаться с рабочими других национальностей, их должна всегда сопровождать к месту отбывания трудовой повинности охрана. На правой стороне груди они должны носить знак с надписью "Ост" - "Восток".