Виктория

Виктория, чувствовала, что Элизабет волнуется, когда они с Иришкой стали рассказывать о сокровенном, о личном, о котором она не должна была знать: ее рука то потела, то дрожала. Поэтому Вика, изредка смотрела в ее сторону, улыбалась ее, пытаясь успокоить добродушным взглядом.

Элизабет хоть и было неуютно и как-то непривычно, она все равно радовалась тому факту, что она вырвалась из повседневных оков и идет на фильм в компании девчонок, одна из которых ее понимает и более того посылает дружескую улыбку. Как же ей не хватало общения! Друга, который выслушал бы ее и поддержал. Друга, с которым было бы хорошо, спокойно и уютно… И теперь она, кажется, такого нашла. Викторию. Она хотела плясать от неописуемого, опьяняющего чувства внутри, от которого пробегала дрожь по телу.

Виктория, слушая Иришку, думала совсем о другом. Она думала о Домовом, об и их смутном будущем, не вселяющем никаких надежд. Что будет, когда она расскажет Домовому правду об их колледже? Какой путь он выберет? Продолжит ли он учиться или рискнет оказаться на берегу отчаяния и забвения? Если он окажется там, на берегу, то сможет ли он вернуться к ней, к обычной земной девушке? Что если она его потеряет навечно, пока он будет искать свой млечный путь, который поможет ему найти выход из Небытия? А что если она не успеет его спасти, вдруг он уже кого-нибудь убил, превратившись в безумного убийцу? Что будет тогда?

– Виктория… Виктория, – позвала ее Ирина.

– Да. Что? – спросила Вика, очнувшись от раздумий.

– Ты меня слушаешь?

– Да, – обманула ее Вика.

– Неужели? И о чем я говорила?

– О том, как тебе сделали укол…

– Понятно, – сказала Иришка, нахмурилась, отвернулась от нее и закурила.

– Прости. Я думала о нем.

– Мы и так встречаемся раз в месяц, а ты и… ладно, проехали.

– Прости. Не обижайся, – извинялась Вика.

– Я не обижаюсь.

– Обижаешься.

– Нет! Все, давай больше не будем…

– Я занималась любовь с Домовым.

– Что?

– Что слышала. Давно хотела тебе сказать об этом. Вот поэтому и не слушала тебя.

Они остановились, и Иришка ее обняла.

– Ты моя хорошая… И давно?

– Пару недель назад, – ответила Виктория.

– Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше. До этого было хуже. Такое чувство, что мою плоть ранили колким предметом.

– Мне это знакомо. Как Домовой?

– Давай я расскажу тебе об этом позже. Сейчас мы опаздываем на фильм.

– Хорошо. Только не думай, что легко от меня отмажешься. Я хочу знать все, – в этот момент к ним подошла Светка, поздоровалась с Иришкой и увела в сторону Ирину, чтобы с ней минутку посплетничать.

– А ты мне расскажешь? – шепотом спросила Элизабет.

– Расскажу, если ты будешь моей подругой. Хочешь со мной дружить?

– Я… я очень хочу.

– Я тоже. Значит, подруги.

– Да. Спасибо.

– За это не благодарят.

– Буду знать.

Элизабет, Иришка и Виктория вышли из кинотеатра в приподнятом настроении. Фильм им понравился, особенно красавчик Ди Каприо, который блистал не только природным обаянием и харизмой, но и, несомненно, живой, блистательной актерской игрой (Виктория считала, что он лучший актер современности).

Было за полночь. Темно, безлюдно и тихо. Ни дуновения ветерка, ни проезжающих мимо машин, ни цоканья каблуков и шорканья ботиков, ни смеха, ни криков, ни бесконечной череды пустых разговоров, только стрекотание кузнечиков в траве и зловещий вой собаки где-то вдалеке.

Выглядывающая из мутно-пепельных облаков серебристая луна, освещала пешеходную дорожку, вымощенную узорчатой каменной плиткой, по которой шли три девицы, взявшись за руки. Они смотрели на бледное сияние луны, которое вот-вот перестанет освещать их путь, так как ее закрывали волнообразные иссиня-черные облака.

Они проходили мимо городской думы, рядом с которой росли ели, мимо музыкальной школы, освещенной ярким желтыми фонарями, мимо городского парка, в котором на скамейке спал бомж, укутанный старым тряпьем и бумажными коробкам, а рядом с ним – грязная, с усталыми глазами, овчарка. Собака посмотрела на них, подняв голову и, поняв, что нет никакой угрозы для жизни ее хозяина, снова положила голову на лапы и закрыла глаза, погрузившись в неспокойный сон. Где-то кто-то злорадно и громко смеялся, потом послышался крик и оглушительный звук в ночи разбитой бутылки. Элизабет, Виктория и Иришка благоразумно добавили шаг и через несколько минут подошли к бараку. Теперь на скамейки сидела молодежь: одна девушка и три парня; они пили пиво и лузгали семечки.

Иришка поздоровалась с ними и попрощалась с Викторией.

– Ты точно дойдешь? Может, все-таки вызовем такси, я попрошу у матери деньги?

– Вот еще придумала. Не надо мне никакого такси, на своих двоих добегу.

– Ну, смотри. Как придешь сразу мне позвони, а то я буду переживать, не буду спать.

– Позвоню. Пока, Иришка, – она ее обняла и чмокнула в щечку.

– Пока, моя киса, – попрощалась Иришка и убежала в барак, хлопнув гнилой дверью.

Виктория посмотрела на Элизабет и предложила:

– Может, побежим?

– Я не против, Вика.

Они побежала по дороге, цокая каблуками об холодный асфальт, отчетливо слыша свое учащенное дыхание и быстрое биение сердца.