Виктория и Альберт

В палате общин звучали горячие протесты, и наиболее эксцентричные английские пэры предпринимали попытки запретить изгнание людей с земли и установить надзор за условиями перевозки эмигрантов. Тем временем в уединении прелестного уютного дома в Осборне Виктория читала газеты и сердито вопрошала Альберта, неужели людям больше нечего делать как игнорировать разумную меру, которую выработало правительство. Ее так раздражало, что нужно думать об Ирландии и о всех бедах, которые навлекли на себя эти ужасные люди, причем думать именно теперь, когда Альберт стал почетным ректором университета Кембриджа.

Она уже больше не ревновала его к тем интеллектуальным интересам и занятиям, в которых не находила ничего увлекательного. Виктория давно примирилась с тем, что Альберт намного умнее и артистичнее ее самой, и даже его победа при выборах почетного ректора обрадовала Викторию гораздо больше того, чем если бы эта честь была оказана ей самой. Принц весьма живо интересовался вопросами теологии, физики, архитектуры и искусства, в то время как ее эти предметы не интересовали вовсе. Это почетное членство лишний раз доказывало, что даже ее неблагодарный народ наконец оценил, насколько ее муж умен и образован. Виктория была вне себя от радости и не обращала ни малейшего внимания на издевки и неприязнь к Альберту некоторых газет и большинства университетских преподавателей.

Этот пост был всего лишь почетным, и никто не ожидал, что принц воспримет его серьезно и станет вмешиваться в учебный процесс, настаивая на обновлении устаревших программ университета. Когда он пораженно принялся объяснять Виктории, что такие предметы, как новейшие и восточные языки, метафизика, география и политическая экономия отсутствовали в программах обучения студентов, она быстро ответила ему, что нужно настаивать, чтобы их немедленно в них включили. Но опыт и сильная рука Стокмана сделали Альберта осторожным. Все реформы он провел весьма тактично, и мало кто знал, что принц приложил к ним руку. Когда Виктория начала сетовать, что принц не получил за это даже скромной благодарности, он ее успокоил, ведь главное – он добился своей цели, и ему этого вполне достаточно.

Однако верить этому заявлению не стоило, хотя Альберт и старался не поддаваться слабостям человеческого духа и не страдать от обид, но тем не менее все равно страдал и обижался. Его постоянно грызло подозрение, что если несколько человек, таких как Пил, Энсон и старый герцог Веллингтонский высоко ценили его достоинства, то большинство народа Англии было о нем невысокого мнения. Аристократии он никогда не нравился. Чем больше он предавался увлечению музыкой, планировал создание общественных музыкальных залов, приглашал иностранных артистов посещать двор, тем более враждебно относилась к нему знать. Альберт прекрасно играл на фортепьяно и великолепно владел органом. Но эти достижения не делали его ближе тому классу, который разделял мнение лорда Честерфилда, что если вам нравится музыка, можно нанять скрипача, но совершенно неприлично чтобы эту музыку исполнял сам джентльмен!

К политическим советам принца Альберта прислушивались и иногда претворяли их в жизнь, но только потому, что они становились мнением королевы, а с ней было лучше не спорить. Альберту нравилось работать с сэром Робертом Пилом. Впервые за долгое время принц-консорт почувствовал, что его собственные знания позволяют ему быть полезным обществу.

Теперь он изменил мнение о лорде Джоне Расселе. Тот стал сдержанным, мрачным и даже иногда резким. Создавалось такое впечатление, что ему надоели тактичные и осторожные предложения Альберта. Что они действовали ему на нервы, но он через силу старался ублажать принца. Рассел – весьма ограниченный человек, понял Альберт, и его предубеждения такие же закоренелые, как и у Виктории. Вкусы премьер-министра не совпадали со вкусами королевы и Альберта, и когда они, скажем, восхищались акварелями и фарфором, расписанным разными пейзажами Лендсира, этот холодный, лишенный сентиментальности человек оставался равнодушным. Однако у него было непоколебимое чувство чести и верности короне, а также пламенная вера в принципы либеральной реформы. Виктории и Альберту было сложно работать с лордом Расселом, он доставлял им массу разочарования, но работа с лордом Пальмерстоном и его Министерством иностранных дел превратилась в сущий кошмар.