Виктория, или Чудо чудное. Из семейной хроники

Собирать гостей именно в нашем жилище было экономически выгодно, так как у нас всегда имелись нехилые запасы бесплатного алкоголя: в родительской спальне за кроватью обычно стояли пять-шесть огромных бутылей – в них папа с мамой, заядлые дачники, изготовляли фруктово-ягодное вино. Это пойло и так не отличалось изысканным букетом, но когда Вика после очередной пьянки доливала в опустевшую бутыль два-три литра воды из крана (чтобы предки не спалили), оно и вовсе превращалось в убийственную гадость. Родители, кажется, не сильно различали вкусовые нюансы собственной винной продукции и были неизменно довольны этой отравой – неважно, разведенной или нет. А уж новых Викиных друзей это и подавно не волновало – главное, что в голову приятно ударял хмель и жизнь хоть ненадолго окрашивалась в радужные цвета.

Понятно, что, находясь в эпицентре этих сходок, я не мог всегда оставаться сторонним наблюдателем и время от времени принимал участие в застольях с приятелями сестры. Эти удивительные персоны казались мне пришельцами с других планет, но иногда мне было действительно интересно с ними общаться, совместное же распитие вина лишь усиливало взаимопонимание.

Какое-то время к нам захаживала одна колоритная дама по имени Татьяна. Была она довольно высокая и не то чтобы толстая, но какая-то бесформенная, с тряским жирком на руках и животе. У нее косил один глаз, и никогда нельзя было сказать наверняка, в какую сторону Танюша смотрит. Когда она выпивала, глаза собирались в кучу, и тогда, как ни странно, взгляд лучше фиксировался на одном предмете, нежели это было в трезвом состоянии. Момент Танькиного опьянения можно было легко вычислить: она принималась петь. Пела громогласно, причем всегда одну и ту же частушку о первом девичьем разочаровании:

Полюбила Ваньку я, оказался без хуя,

На хуя такой мне нужен? На хуя мне без хуя?!

Однажды Татьяна принесла самиздатовскую книжицу – сборник матерных стихов и прозаических миниатюр безымянных авторов. Господи, как я хохотал, когда она выразительно читала шедевры народного творчества! Я по сей день не знаю ничего остроумней, чем пошлая поэма «Балерина» из того сборника:

Ох ты мать твою ети с этой балериной –

Бросил словно как в пизду три рубля с полтиной!

И попутал меня бес детям не на радость

Видеть в восемьдесят лет этакую гадость…

Были там и рифмованные наблюдения за детьми, развращенными ранним половым просвещением, и баллада про бобра-потрахунчика, и отчет о том, как английский король Мудило Второй выдавал замуж дочь Пиздемону Третью, и даже нецензурная версия моей любимой сказки – про то, как, «нажравшись в сраку», старик Карло вырезал из «трухлявого полена» куклу:

Вот еловый человечек по подвалу заходил –

Папа Карло вместо хуя ему гвоздик вколотил.

Словом, это был полный восторг! Уже изнемогая от смеха, я сквозь икоту попросил Татьяну оставить на денек восхитительную книжку и скопировал ее от корки до корки, любовно переписав скабрезные произведения в блокнот.

Я влет выучил стихи наизусть и потом с удовольствием читал их Викиным гостям, наслаждаясь гомерическим хохотом нетрезвых слушателей. В школьной раздевалке устраивал поэтические чтения перед группой одноклассников – они офигевали оттого, что слышали подобное от меня, неисправимого «ботаника» и любимчика всех учителей. Даже много лет спустя, став взрослым человеком, я мог удивить публику неожиданным выступлением, и почти всегда стишки производили фурор. Я до сих пор благодарен судьбе, что она сделала мне в детстве такой роскошный подарок – бережно его храню, пронося сквозь года, и считаю эти опусы образчиками гениальной поэзии.

Вольная птица

Вика целое полугодие не ходила в школу, и в конце концов об этом узнали родители. Когда стариков уведомили, что ее могут отчислить за прогулы, их чуть паралич не разбил. Взяв дочь-полудурь за шкирку, они пошли к директору обсуждать варианты развития событий. Ей предложили два пути: остаться в девятом классе на второй год или покинуть школу с аттестатом о восьмилетнем образовании. Сестра, давно утратившая вкус к учебе, выбрала второй вариант.

Став вольной птицей, Вика открыто ударилась в загулы. Она стала уходить из дому сначала на сутки, потом на двое, и это происходило все чаще.

Поначалу родители сильно переживали внезапные Викины исчезновения: она никогда никому не говорила, с кем встречается, куда уходит, у кого остается ночевать. Телефона для сестры тоже будто не существовало: в жизни не позвонит предупредить, чтобы ее не ждали и спокойно ложились спать, – мать с отцом по очереди проводили бессонные ночи в бесплодных ожиданиях.