Виктория (пер. В. К.)

Черезъ нсколько времени его разбудилъ громкій разговоръ прохожихъ. Онъ всталъ и поплелся дальше. Мысли его прояснились, онъ вспомнилъ все происшедшее, даже мальчика, которому онъ заплатилъ пятъ кронъ за розу. Онъ вообразилъ себ восторгъ маленькаго торговца, когда онъ увидитъ, что — это золотая монета въ пятъ кронъ, а не въ двадцать пятъ ёръ. Богъ съ тобой!

И другія дти, спрятавшись отъ дождя, продолжали, можетъ-быть, играть въ воротахъ, а калка — десятилтній старикъ — сидль и смотрлъ на нихъ. Какъ знать, можетъ-быть, онъ сидлъ и радовался чему-нибудь, можетъ-быть, дома, на заднемъ двор, у него была кукла, паяцъ или волчокъ. Можетъ-быть, онъ еще не все потерялъ въ жизни; можетъ-быть, въ его поблекшей душ еще теплилась надежда.

Его обогнала изящная, стройная дама. Онъ вздрогнулъ и остановился. Нтъ, онъ ея не знаетъ. Она повернула изъ сосдней улицы и быстро прошла мимо; у нея не было зонтика, хотя дождь лилъ ручьями. Онъ догналъ ее, взглянулъ на нее и прошелъ мимо.

Какая она была стройная и молодая! Она вся промокнетъ, простудится, а онъ не осмливается подойти къ ней. Онъ закрылъ зонтикъ, чтобы дождь промочилъ не ее одну. Когда онъ вернулся домой, была уже полночь.

На стол лежало письмо, это была пригласительная записка. Сейеры были бы очень рады, если бы онъ пришелъ къ нимъ завтра вечеромъ. Онъ встртятъ знакомыхъ и между прочимъ — не отгадаетъ ли онъ самъ? — Викторію, барышню изъ замка! Затмъ шли привтствія.

Онъ заснулъ, сидя на стул. Черезъ два часа онъ проснулся отъ холода. Полусонный, продрогшій, утомленный впечатлніями дня, онъ слъ къ столу, чтобы отвтить на приглашеніе, котораго онъ не хотлъ принять.

Онъ написалъ отвтъ и хотлъ опустить его сейчасъ же въ ящикъ. Вдругъ онъ вспомнилъ, что Викторія тоже приглашена. Да, но она ему ничего объ этомъ не сказала, она боялась, что онъ придетъ, она не хотла встрчаться съ нимъ въ обществ.

Онъ разорвалъ письмо и написалъ другое, въ которомъ благодарилъ и общалъ прійти. Рука его дрожала отъ внутренняго волненія, его охватило какое-то особенное радостное чувство горечи. Почему ему не пойти? Зачмъ ему скрываться? Довольно!

Онъ пришелъ въ сильное волненіе. Захвативъ полную горсть листковъ календаря, онъ разомъ оборвалъ ихъ и перенесъ свои числа на недлю впередъ. Ему казалось, что онъ чмъ-то обрадованъ, чмъ-то восхищенъ, онъ воспользуется этимъ часомъ, онъ закуритъ трубку, сядетъ на стулъ и будетъ наслаждаться. Но трубка не вычищена, онъ напрасно ищетъ ножъ или щипцы и отламываетъ вдругъ одну изъ стрлокъ отъ часовъ, стоящихъ въ углу, чтобы вычистить трубку. Видъ этого разрушенія дйствуетъ на него успокоительно, онъ смется внутренно и осматривается, что бы ему еще сломать.

Время идетъ. Не раздваясь, въ мокромъ плать бросается онъ на постель и засыпаетъ.

Онъ проснулся поздно днемъ. Дождь все еще шелъ, на улиц было мокро. Въ голов его шумло, воспоминанія о сн путались съ событіями прошедшаго дня; онъ не чувствовалъ лихорадки, жаръ спалъ, онъ чувствовалъ пріятную прохладу, словно всю ночь бродилъ по душному лсу, а теперь вышелъ къ источнику.

Въ дверь раздался стукъ. Почтальонъ принесъ ему письмо. Онъ его распечаталъ, прочелъ и съ трудомъ понялъ. Онъ былъ отъ Викторіи, она писала въ двухъ словахъ, что забыла сказать ему: сегодня вечеромъ она будетъ у Сейеръ; она хочетъ встртиться съ нимъ, хочетъ объясниться, хочетъ попросить его забыть ее и перенести это мужественно. Она извиняется за дурную бумагу и посылаетъ дружескій привтъ.

Онъ пошелъ въ городъ, пообдалъ, вернулся домой и написалъ Сейеръ отказъ, онъ не можетъ прійти, онъ съ удовольствіемъ приметъ это приглашеніе хоть на завтрашній вечеръ.

Это письмо онъ послалъ съ посыльнымъ къ Сейеръ.

V

Наступила осень. Викторія ухала, и вдоль узкой, длинной улицы тянулись все т же домики и царила та же тишина. Въ комнат Іоганнеса по ночамъ горлъ огонь. Онъ зажигалъ его вечеромъ, когда появлялись звзды, и тушилъ на разсвт. Онъ работалъ и боролся, и писалъ свое большое произведеніе.

Такъ шли недли и мсяцы; онъ былъ одинъ и не искалъ общества, у Сейеръ онъ больше не былъ. Часто фантазія играла съ нимъ злыя шугки и заставляла его писать строки, не имющія ничего общаго съ его произведеніемъ; и поздне, прочитывая написанное, онъ долженъ былъ ихъ вычеркивать. Это сильно затрудняло его работу. Неожиданный шумъ, нарушившій тишину ночи, стукъ колесъ на мостовой, давали внезапный толчокъ его мыслямъ и отвлекали ихъ въ сторону: Сторонись съ дороги, детъ экипажъ!