Виктория Виктора

Вопрос про курево определённо следовало в этих стенах задавать шёпотом и точно не мне. Однако от репутации мастера прятать «закладки» не так-то просто избавиться. Я действительно иногда выполняла поручения маминых «друзей», после чего в хлебнице хотя бы появлялся хлеб.

– После побега той дуры комнату обшмонали от пола до потолка. Ничего не осталось.

Высокая соседка насупилась, но настаивать не стала и ушла по-английски – молча.

– И правда закормили гречкой, – Лера поковыряла вилкой в тарелке. – В деревне еда вкуснее. Брат сказал, что ждёт меня после выпускного, – последние недели это была излюбленная тема Леры. Её сводный брат оказался хорошим человеком и согласился приютить беспризорную родственницу.

Мало кто из девочек мог похвастать определённостью на будущее. Как представительница большинства, я предпочитала не комментировать слова счастливчиков, чтобы не обнажать позорную зависть, превышающую чувство радости за ближнего.

– У него большой дом, и для меня есть отдельная комната. Буду нянчить племянника.

Удержаться на данном повороте Лериного монолога мне оказалось труднее всего. Она говорила так, будто сама хочет стать матерью. Хотя, кто я такая чтобы судить? В моей зыбкой судьбе существовала одна твёрдая убеждённость – никогда не заводить детей, чтобы никому не передать по наследству поломанную жизнь.

3

– Вика, – завуч поискала меня взглядом по кабинету.

Пока другие девочки пялились в окно, вместо формул по математике решая задачку мая, я мирно дремала за задней партой.

– Виктория!

Скачок из-за парты вышел резким – чуть не опрокинулся стул.

– А я вовсе не сплю!

Волна осторожного хихиканья посреди просторов класса достигала массы истеричного цунами, разбившегося о затворённую за моей спиной дверь.

– Вот что, детка, – завуч впервые обратилась ко мне фамильярно. – Тебя ждут у директора. Поторопись!

И слова, и руки направили в нужную сторону. От скорости шага мысли в голове мешались, словно содержимое сумочки от землетрясения. Я воображала то следователя, то священника в кабинете директора, в зависимости от персоны, принёсшего совершенно противоположные известия о матери. Но залитый майским солнцем порог допустил меня в общество молодого мужчины, одетого по-граждански: в рубашку и джинсы. Мужчина был дьявольски красив – красивее любого актёра: статный, загорелый брюнет с небесно-голубыми глазами.

– Вот и наша умница! – улыбку директора можно было растянуть как бельевую верёвку от угла к углу. – Безупречное поведение, отличные оценки по языку и литературе. Не курит.

– Последнее время не высыпается, – вздохнула завуч. – Читает по ночам.

Мужчина поднялся навстречу мне из кресла. Мой взгляд оторвался от горизонтальной плоскости на уровень высоты его королевского роста.

– Виктор, – он протянул руку. – Твой двоюродный дядя по отцовской линии.

Он мог назваться хоть «папой римским» – это бы не приумножило и не приуменьшило свалившегося на меня удивления.

– Она сильно смущена, – директор с готовностью бросилась защищать моё молчание.

– Понимаю, – Виктор кивнул. – Не будем торопиться. Я очень рад знакомству.

– И я, наверное, рада…

– Вика, – директор предупреждающе свела брови и губы. – Не вежливо так разговаривать с дядей.

– Всё нормально, – Виктор улыбнулся директору, отчего та мгновенно растаяла. – Документы подтверждают родственную связь, но общение ещё предстоит наладить. Я несколько лет разыскивал родственника. Готов проявить терпение и теперь.

Директор и завуч переглянулись.

– Видишь ли, Вика… – завуч совершила паузу прежде чем прыгнуть с разгона в карьер, – твоего отца действительно разыскивали и признали пропавшим без вести…

На самом деле мне было плевать. В наследство этот человек оставил только размытую память хлопанья входной двери, после которого началось падение мамы.

Но Виктор нахмурился:

– Это ведь расстроит Викторию, – и в его адрес полетели извинения, хотя, по сути, получателем являлась я.

Со мной вообще происходило странное: было одинаково страшно и говорить, и молчать, даже улыбаться казалось несусветной глупостью. Оставалось только рассыпаться на молекулы под внимательным взглядом Виктора.

И когда я уже набралась храбрости проблеять что-то невразумительное, двоюродный дядя неожиданно закончил свидание:

– На сегодня достаточно, – и снова протянул мне руку. – Хочешь увидеться со мною завтра, Виктория?

– Хочу, – пролепетала я, чувствуя, как волны тепла расходятся по всему телу от простого рукопожатия. – А зачем?

– В силу некоторых причин у нас с женой не будет детей, – в голосе нет сожаления, лишь сухое констатирование факта. – Виктория, – его тёплые пальцы задержались на моей трепещущей ладони, – хочешь я стану твоим опекуном?

4

Май набирал обороты, разворачивая день на долгие часы. Вместе с теплом у меня появилось будущее, которое, я надеялась, не отнимут, как карманные деньги, данные сердобольной соседкой за вынос мусора, и не вырвут из мочек, словно серебряные серёжки.